Неточные совпадения
Придворные обычаи и порядки Царьграда перешли к Москве, сделавшейся Третьим Римом. Византийский черный двуглавый орел стал московским гербом. Появились греческие придворные чины: постельничьи, ясельничьи, окольничьи. Иоанна стали называть
царем, били ему челом в землю. При
дворе совершались великолепные и пышные церемонии.
Из дворцовых построек этого времени известны следующие: в 1500 году, около Сретенского собора
царь «повелел делать
двор особый детям своим».
Эта часть России в Москве, эта шеститысячная дружина Иоаннова, этот новый
двор, как отдельная собственность
царя, находясь под его непосредственным ведением, были названы «Опричниною», а все остальное, то есть все государство — «Земщиною», управление которой он поручал земским боярам.
«Я нашел
царя в глубоком унынии. Сей
двор пышный казался тогда смиренной обителью иноков, черным цветом одежды изъявляя мрачность души Иоанновой. Но судьбы Всевышнего неисповедимы — сама печаль
царя, некогда столь необузданного, расположила его к умеренности и терпению слушать мои убеждения».
Неточные совпадения
Но Калитин и Мокеев ушли со
двора. Самгин пошел в дом, ощущая противный запах и тянущий приступ тошноты. Расстояние от сарая до столовой невероятно увеличилось; раньше чем он прошел этот путь, он успел вспомнить Митрофанова в трактире, в день похода рабочих в Кремль, к памятнику
царя; крестясь мелкими крестиками, человек «здравого смысла» горячо шептал: «Я — готов, всей душой! Честное слово: обманывал из любви и преданности».
Очень пыльно было в доме, и эта пыльная пустота, обесцвечивая мысли, высасывала их. По комнатам, по
двору лениво расхаживала прислуга, Клим смотрел на нее, как смотрят из окна вагона на коров вдали, в полях. Скука заплескивала его, возникая отовсюду, от всех людей, зданий, вещей, от всей массы города, прижавшегося на берегу тихой, мутной реки. Картины выставки линяли, забывались, как сновидение, и думалось, что их обесцвечивает, поглощает эта маленькая, сизая фигурка
царя.
Клим слышал, как Москва, встречая
царя, ревела ура, но тогда этот рев не волновал его, обидно загнанного во
двор вместе с пьяным и карманником.
Царь шел медленно, играя перчаткой, и слушал, что говорил ему министр
двора, легонько дергая его за рукав и указывая на павильон виноделия, невысокий холм, обложенный дерном.
Несмотря на эти свойства, он был близкий человек ко
двору и любил
царя и его семью и умел каким-то удивительным приемом, живя в этой высшей среде, видеть в ней одно хорошее и не участвовать ни в чем дурном и нечестном.