— Что же, пусть войдет, — сказал Семен Иоаникиевич и вышел вслед за Касьяном
в соседнюю горницу, ту самую, в которой он беседовал с Антиповной по поводу необходимости выдать скорее замуж Ксению Яковлевну.
Старуха быстро встала и поплелась
в соседнюю горницу. Не успела Антиповна переступить порог, как Домаши уже не было в рукодельной. Она стремительно выбежала вон, спустилась во двор, два раза пробежала мимо избы, где жил Яков с товарищами, знавшими о его якшанье с Домашкой, и бросилась за сарай в глубине двора, за которым был пустырь, заросший травою.
Время, казалось, тянулось томительно долго. Наконец
в соседней горнице послышались торопливые шаги. Антиповна бросилась к двери и отворила ее. В опочивальню вошел Ермак Тимофеевич, бледный, встревоженный. Он как бы не замечал никого, остановился у постели Ксении Яковлевны и с немым ужасом уставился на бесчувственную девушку.
Неточные совпадения
В соседней с рукодельной
горнице тоже было тихо. Стоявшие у окна Ксения Яковлевна и Домаша говорили пониженным шепотом.
Домаша только этого и ждала, но, однако, не тронулась с места, пока из
соседней горницы не донесся старческий голос Антиповны, медленно и протяжно начинавшей рассказывать новую сказку. Тогда Домаша быстро встала из-за пяльцев и направилась
в девичью, накинула на себя большой платок и выскользнула сперва во двор, а затем и за ворота усадьбы. Никто не заметил ее.
Неточные совпадения
В образной слушают всенощную господа,
в соседней комнате,
в коридоре и
в девичьей — дворовые;
в палисаднике прислушивается к богослужению небольшая толпа, преимущественно ребятишки, которым не нашлось места
в горнице.
Дело
в том, что по обеим сторонам коридора были расположены
горницы, из которых каждая имела свой особый ход и образовала род кельи, не имевшей с
соседнею комнатой иного сообщения, как через коридор.
Долго ходил взад и вперед Патап Максимыч. Мерный топот босых ног его раздавался по
горнице и
в соседней боковушке. Аксинья Захаровна проснулась, осторожно отворила дверь и, при свете горевшей у икон лампады, увидела ходившего мужа.
В красной рубахе, весь багровый, с распаленными глазами и всклоченными волосами, страшен он ей показался. Хотела спрятаться, но Патап Максимыч заметил жену.
Однажды
в сумерки, когда Аксинья Захаровна, набродившись досыта, приустала и легла
в боковуше посумерничать, Настя вышла из душной, прокуренной ладаном моленной
в большую
горницу и там, стóя у окна, глядела на догоравшую
в небе зарю. Было тихо, как
в могиле, только из
соседней комнаты раздавались мерные удары маятника.
Как-то раз зимним вечером сидел Колышкин один
в своей рабочей комнате, тишина была мертвая, только из
соседней горницы раздавались мерные удары маятника…