Неточные совпадения
Избалованная светскими удовольствиями и выдающейся ролью, играемой ею в обществе, окруженная толпой раболепных поклонников и немых обожателей, она в чаду великосветских успехов осталась верна своему долгу не только
жены, но и матери, и когда сыновья ее: Сергей, герой наш — Николай и Михаил стали подрастать, почти отказалась от света и всецело отдалась воспитанию детей, несмотря на то, что была в это время в полном расцвете женской
красоты.
— Я и не надеялся на согласие… Я думал, что я сумею его убедить исподволь… А теперь я последую вашему совету… Женюсь и, приехав с молодой
женой сюда, упаду к его ногам… Если его не тронут мои мольбы, то тронет ее
красота, я в этом уверен…
Оба мужа, несмотря на свои отдельные от
жен мнения, были очень любезны и предупредительны к новой знакомой — ее чисто плотская
красота поневоле заставляла их забывать копошившиеся в их уме сомнения, по крайней мере, в ее присутствии.
Свидетельство мужа о
красоте жены принимается во всех судах: итак, читатели — вдобавок к голубым глазам, к нежной улыбке, стройному стану и длинным волосам каштанового цвета — могут вообразить полное собрание всего, что нас пленяет в женщинах, и сказать себе в мыслях: «Такова была графиня Мирова!» Имею доверенность к их вкусу.
Неточные совпадения
Дело в том, что в это самое время на выезде из города, в слободе Навозной, цвела
красотой посадская
жена Алена Осипова.
Остановился сыноубийца и глядел долго на бездыханный труп. Он был и мертвый прекрасен: мужественное лицо его, недавно исполненное силы и непобедимого для
жен очарованья, все еще выражало чудную
красоту; черные брови, как траурный бархат, оттеняли его побледневшие черты.
И ты // Ревнива? Мне ль, в мои ли лета // Искать надменного привета // Самолюбивой
красоты? // И стану ль я, старик суровый, // Как праздный юноша, вздыхать, // Влачить позорные оковы // И
жен притворством искушать?
С такою же силой скорби шли в заточение с нашими титанами, колебавшими небо, их
жены, боярыни и княгини, сложившие свой сан, титул, но унесшие с собой силу женской души и великой
красоты, которой до сих пор не знали за собой они сами, не знали за ними и другие и которую они, как золото в огне, закаляли в огне и дыме грубой работы, служа своим мужьям — князьям и неся и их, и свою «беду».
«Нимфа моя не хочет избрать меня сатиром, — заключил он со вздохом, — следовательно, нет надежды и на метаморфозу в мужа и
жену, на счастье, на долгий путь! А с
красотой ее я справлюсь: мне она все равно, что ничего…»