Неточные совпадения
В 1864 году, во время работы над «Войной и миром», Толстой пишет Софье Андреевне: «Ты, глупая, со своими неумственными интересами, мне сказала истинную правду. Все историческое не клеится и идет вяло». В 1878 году он пишет Фету: «Прочтя ваше стихотворение, я сказал
жене: «стихотворение Фета прелестно, но одно слово нехорошо». Она
кормила и суетилась, но за чаем, успокоившись, взяла читать и тотчас же указала на то слово, которое я считаю нехорошим: «как боги».
— Как ты жесток! Какое же это христианство? Это — злость. Ведь не могу я жить, как ты хочешь, не могу я оторвать от своих детей и отдать кому-то… За что ты ненавидишь и казнишь
жену, которая тебе все отдала? Скажи, что я: ездила по балам, наряжалась, кокетничала? Вся жизнь моя отдана была семье. Всех сама
кормила, воспитывала, последний год вся тяжесть воспитания, управления делами, все на мне…
Так и решили: Джузеппе Чиротта
кормит жену Луиджи Мэта и ребенка их, но дело не кончилось этим: когда Луиджино узнал, что слова Чиротта лживы, а его синьора невинна, и узнал наш приговор, он вызвал ее к себе, написав кратко:
Неточные совпадения
Городничий (
жене и дочери).Полно, полно вам! (Осипу.)Ну что, друг, тебя
накормили хорошо?
Левин в душе осуждал это и не понимал еще, что она готовилась к тому периоду деятельности, который должен был наступить для нее, когда она будет в одно и то же время
женой мужа, хозяйкой дома, будет носить,
кормить и воспитывать детей.
— Ах, если бы вы видели, графиня, — говорил Степан Аркадьич. — И
жена его тут… Ужасно видеть ее… Она бросилась на тело. Говорят, он один
кормил огромное семейство. Вот ужас!
Знаю, знаю тебя, голубчик; если хочешь, всю историю твою расскажу: учился ты у немца, который
кормил вас всех вместе, бил ремнем по спине за неаккуратность и не выпускал на улицу повесничать, и был ты чудо, а не сапожник, и не нахвалился тобою немец, говоря с
женой или с камрадом.
— Сделайте одолжение, — прибавила тотчас же довольно миловидная молоденькая женщина, очень скромно одетая, и, слегка поклонившись мне, тотчас же вышла. Это была
жена его, и, кажется, по виду она тоже спорила, а ушла теперь
кормить ребенка. Но в комнате оставались еще две дамы — одна очень небольшого роста, лет двадцати, в черном платьице и тоже не из дурных, а другая лет тридцати, сухая и востроглазая. Они сидели, очень слушали, но в разговор не вступали.