Неточные совпадения
— Черт знает
что такое! Какой-то садизм филантропии!.. И для кого! Маша, ну разве
ты не видишь кругом жизни? Ведь выше и нужнее всю себя отдать ей, а не какой-то Юлии Ипполитовне!
Я дрожащими руками разорвал конверт. Было написано много, на двух вырванных из тетради четвертушках линованной бумаги. Перед испуганными глазами замелькали отрывки фраз: «Когда
ты прочтешь это письмо, меня уж не будет в живых… Открой дверь при Фене… Скажи ей,
что я самоубийца… согласится дать показание. Вчера воротился сильно пьяный и, должно быть, закрыл трубу, когда еще был угар».
— Алеша, Алеша,
что ты хотел сделать!
— И почему? Какие причины? То,
что ты пишешь, — разве это основание? «Маленький человек». А разве мы все не маленькие? Неужели право на жизнь имеют только Лассали и Гарибальди? Да и не в этом все дело,
ты просто изнервничался в тюрьме, ослабел.
— Чудак
ты! Вот я не думал,
что ты будешь так держаться!
Что тюрьма? Посмотри, какой я крепкий. Дело вовсе не в этом.
Ты отлично должен бы все понять.
— А потом — Маша. Как можно было бы это скрыть от нее? Конечно, Феня разболтала бы, да и вообще то,
что ты придумал, слишком невероятно… А
что бы с нею тогда сталось?
— По-твоему, это, значит, главная причина? А если бы Маши не существовало? — с странным любопытством спросил Алексей. Он поднял голову и облокотился о подушку. — Для
чего мне, собственно, продолжать жить? Неумелый. За
что ни возьмусь, получается ерунда. Вот два раза подряд даже убить себя не сумел. И
ты отлично знаешь мою судьбу: ворочусь в университет, кончу — серенький, аккуратный; поступлю на службу… А страдания меня вовсе не прельщают… Для
чего же все?
— Ну, оставь, пожалуйста! Я дал
тебе слово,
что больше не буду повторять, —
чего же
тебе еще?
— А ну
тебя! Есть
что любить! А я ужасно боюсь… Батюшки, да
что же это я? Вы все убежали, а наверху, должно быть, свет остался… Захарушка, пойди посмотри,
что там наверху горит?
—
Что ты врешь? — возразил Захар. — Двести пятьдесят, я же считал… Ира, ведь двести пятьдесят?
И так для всех. Да, так для всех. Каждый спустись в глубь своей души и ищи там свою истину. И только для
тебя она и годна. Но
что же это? Искать и решать, каков параллакс Сириуса, каковы электрические свойства нерва — это мы можем все вместе. А зачем жизнь, в
чем она — это решай каждый, запершись в себе?
«Вот, делаю,
что тебе нужно. И даже не спрашиваю себя, есть ли в этом смысл».
— Я сам. — Алексей нетерпеливо тянул к себе бутылочку и не смотрел мне в глаза. — Ведь несколько раз придется принимать,
что же каждый раз к
тебе ходить!
— Да
что ты?
Что с
тобой?
Охватывает жуткая дрожь и раздражительное нетерпение. Я смотрю на его осунувшееся лицо с остановившеюся в глазах мыслью. Ну, ну!..
Чего ж
ты ждешь?
«Погодите вы все, — вы, противные! И
ты, мутная, рабская жизнь! Вот сейчас я буду всех вас любить. В ответ поганым звукам органа зазвенят в душе манящие звуки, дороги станут братья-люди, радостно улыбнется жизнь, — улыбнется и засветится собственным, ни от
чего не зависимым смыслом!»
— Да где она опять, эта рыжая дурища?.. Аксютка! Поди сюда! Где
ты была, — в риге, на скотном,
что не слышишь, как зовут?
— Где вилки?..
Чем у
тебя голова набита, — навозом? Поди сюда, считай, — сколько нас? Теперь сообрази, — сколько вилок надо?
— Да будет
тебе, мама! Ну
что это! Противно слушать.
«
Ты помнишь, — помнишь,
что смерть нас венчала?»
— Помни, помни,
что ты теперь испытываешь!
Хотелось перестать метаться, свиться душою в клубок, покорно лечь и в неподвижном ужасе чувствовать,
что вот она, вот она над
тобою, несвержимая владычица…
А, подлый раб!
Ты думал —
ты мой Хозяин, и я все приму,
что ты в меня вкладываешь? А я вот стою, дышу радостно и смеюсь над
тобою. Стараюсь, добросовестно стараюсь — и не могу понять, — да
что же такого ужасного было в том,
что думалось под кленом? Я когда-нибудь умру. Вот так новость
ты мне раскрыл!
— С
чего это? Ну, ну, побалуйся. Дай поточу
тебе.
—
Что же
ты, дедка, сапог не носишь?
—
Что же
ты не возмущаешься?.. Бедные мужички, помещичья дочка-эксплуататорша…
— Костя!.. Да
что же
ты все молчишь?.. Научи меня, как мне жить. Спаси меня, ведь я гибну!.. Да где
тебе!..
Ты не знаешь, сам ничего не знаешь и не умеешь!
Ты даже Алексея Васильевича не сумел удержать от смерти. На твоей совести лежит его смерть!..
— Ну, Хозяин,
что? Непрерывно и упорно я
тебе буду доказывать на деле,
что ты подлый раб.
Ты хозяин мой, — знаю. Но вот я
тебя заставил, и
ты уже радостно трепещешь жизнью и светом. И это я
тебя заставил. Потому
что ты мой хозяин, но я свободен, а
ты раб.
—
Ты, барыня, вот
что нам объясни. Как это так? Вон
ты какая — маленькая, сухонькая, вроде как куличок на болоте. А у
тебя две тысячи десятин. А нас эва сколько, — а земли по полсажени, всю на одном возу можно увезть.
— Нет, погоди! А из города,
ты думаешь, на даровую-то землю не налетят? Себе не потребуют? Давать так уж всем давать, почему вам одним?.. А
что тогда по России пойдет?
— Ну, хорошо!.. — Она с ненавистью и грозным ожиданием все смотрела на меня. — А если бы они остановили нас, стащили меня с шарабана, стали насиловать? Тогда
что бы
ты делал?
—
Ты! Сбрось свою бессознательную мудрость. Думай! Ответь, — для
чего ты живешь? Осыпает
тебя придорожная пыль, ползают по
тебе козявки. Сосешь
ты соки из земли, лелеешь свою жизнь, — для
чего? Подумай, — для
чего?