Неточные совпадения
Все это так. Но как быть иначе, где выход?
Отказаться от живосечения — это значит поставить на карту все будущее медицины, навеки обречь ее на неверный и бесплодный путь клинического наблюдения. Нужно ясно сознать все громадное значение вивисекций для науки, чтобы понять, что выход тут все-таки один — задушить в себе укоры совести, подавить жалость и гнать
от себя
мысль о том, что за страдающими глазами пытаемых животных таится живое страдание.
На роль Лоренцо, значит, недоставало теперь актера; для няньки Вихров тоже никого не мог найти. Кого он из знакомых дам ни приглашал, но как они услышат, что этот театр не то, чтобы в доме где-нибудь устраивался, а затевают его просто студенты, — так и откажутся. Павел, делать нечего, с глубоким душевным прискорбием
отказался от мысли о театре.
Между прочим, он заставлял А-ва снимать ему сапоги и выносить из спальни разные вазы, и все-таки долго не мог
отказаться от мысли, что А-в великий художник.
Васса Семеновна, любившая всего один раз в жизни человека, который на ее глазах променял ее на другую и с этой другой был несчастлив — Ивана Осиповича Лысенко, совершенно
отказалась от мысли выйти замуж вторично и посвятила себя всецело своей маленькой дочери и управлению как Зиновьевом лично, так заочно и другими оставшимися после мужа имениями.
Неточные совпадения
— Оставим мои дела; у меня теперь нет моих дел. Слушайте, почему вы сомневаетесь, что он женится? Он вчера был у Анны Андреевны и положительно
отказался… ну, то есть
от той глупой
мысли… вот что зародилась у князя Николая Ивановича, — сосватать их. Он
отказался положительно.
Теперь, сделавшись по наследству большим землевладельцем, он должен был одно из двух: или
отказаться от своей собственности, как он сделал это десять лет тому назад по отношению 200 десятин отцовской земли, или молчаливым соглашением признать все свои прежние
мысли ошибочными и ложными.
— Иду. — Лопухов отправился в комнату Кирсанова, и на дороге успел думать: «а ведь как верно, что Я всегда на первом плане — и начал с себя и кончил собою. И с чего начал: «жертва» — какое плутовство; будто я
от ученой известности
отказываюсь, и
от кафедры — какой вздор! Не все ли равно, буду так же работать, и так же получу кафедру, и так же послужу медицине. Приятно человеку, как теоретику, замечать, как играет эгоизм его
мыслями на практике».
А если бы ему напомнить размышление, начинавшееся на тему «жертва» и кончавшееся
мыслями о нарядах, то можно бы его уличить, что предчувствовалось уж и с той самой поры нечто вроде этого обстоятельства, потому что иначе незачем было бы и являться тогда в нем
мысли: «
отказываюсь от ученой карьеры».
Минутами разговор обрывается; по его лицу, как тучи по морю, пробегают какие-то
мысли — ужас ли то перед судьбами, лежащими на его плечах, перед тем народным помазанием,
от которого он уже не может
отказаться? Сомнение ли после того, как он видел столько измен, столько падений, столько слабых людей? Искушение ли величия? Последнего не думаю, — его личность давно исчезла в его деле…