Неточные совпадения
Можно было не знать даже о существовании логики, — сама
наука заставила бы усвоить свой
метод успешнее, чем самый обстоятельный трактат о
методах; она настолько воспитывала ум, что всякое уклонение от прямого пути в ней же самой, — вроде «непрерывной зародышевой плазмы» Вейсмана или теорий зрения, — прямо резало глаза своею ненаучностью.
В эту пору сомнений и разочарований я с особенною охотою стал уходить в научные занятия. Здесь, в чистой
науке, можно было работать не ощупью, можно было точно контролировать и проверять каждый свой шаг; здесь полновластно царили те строгие естественнонаучные
методы, над которыми так зло насмехалась врачебная практика. И мне казалось, — лучше положить хоть один самый маленький кирпич в здание великой медицинской
науки будущего, чем толочь воду в ступе, делая то, чего не понимаешь.
Методы и пути
науки составляют в каждой
науке самую ее трудную часть; как могут браться судить о них профаны?
Неточные совпадения
Русские социологи 70-х годов XIX века, критиковавшие натурализм в социальных
науках, утверждали субъективный
метод в социологии и этим вызывали насмешки марксистов, которые считали себя объективистами, хотя и ошибочно [Н. Михайловский и П. Лавров.].
Н. Михайловский был совершенно прав, когда он восставал против перенесения
методов естественных
наук в
науки социальные и настаивал на том, что в социологии неизбежны оценки.
[Риккерт утверждает индивидуализирующий
метод для исторических
наук в противоположность генерализирующему
методу естественных
наук.]
А для того, чтоб перейти во всеобщее сознание, потеряв свой искусственный язык, и сделаться достоянием площади и семьи, живоначальным источником действования и воззрения всех и каждого, — она слишком юна, она не могла еще иметь такого развития в жизни, ей много дела дома, в сфере абстрактной; кроме философов-мухаммедан, никто не думает, что в
науке все совершено, несмотря ни на выработанность формы, ни на полноту развертывающегося в ней содержания, ни на диалектическую
методу, ясную и прозрачную для самой себя.
Подошел к нам — я думал, что он домине Тумаков и должен нас учить каким
наукам — однако же это был просто Тумаков, и показав прежде Петрусе, что писать, потом приступил ко мне."Пишите, — сказал он, — к сему прошению"… Я написал это убийственное, треклятое, погубившее меня тогда и во всю жизнь мою причинявшее мне беды, я написал и кончил все по
методу Тумакова. Он собрал наши бумаги, и когда господин полковник сказал ему:"заготовь же приказ, да скорее", — он пошел от нас.