Инстинкт — это мы уже делаем выводы из Бергсона, — инстинкт немо вбуравливается всеми своими корнями в глубь жизни, целостно
сливается с нею, охраняет нас, заставляет нас жить, не помнить о смерти, бороться за жизнь и ее продолжение, но при этом молчит и невыявленным хранит в себе смысл того, что делает.
Неточные совпадения
Страсть
сливается уже не
с тупым равнодушием к мукам и гибели любимого существа, а
с ненавистью к любимому,
с желанием его мук и гибели.
«Иногда Оленин забывал вновь открытый им рецепт счастья и считал себя способным
слиться с жизнью дяди Ерошки, но потом вдруг опоминался и тотчас же хватался за мысль сознательного самоотвержения».
«Алеша быстро сошел
с крылечка вниз. Полная восторгом душа его жаждала свободы, места, широты. Над ним широко, необозримо опрокинулся небесный купол, полный тихих, сияющих звезд… Тишина земная как бы
сливалась с небесною, тайна земная соприкасалась со звездною… Алеша стоял, смотрел и вдруг, как подкошенный, повергся на землю.
В изумлении поглядели бы на плачущего на Алешу Наташа Ростова или дядя Ерошка. Как чужды, непонятны были бы им его клятвы любить во веки веков землю и жизнь! Душа целостно и радостно
сливается с жизнью мира, — какие же тут возможны клятвы, для чего они? Не станет ребенок клясться перед собою в любви к матери. Но
с исступлением Алеши будет клясться пасынок в любви к прекрасной мачехе,
с ужасом чувствуя, что нет у него в душе этой любви.
Молодежь Ростовых сидит на диване в темной комнате, в окна падает на пол серебряный свет месяца. Все разговаривают шепотом, охваченные светлым, таинственным настроением. Вспоминают впечатления самого дальнего прошлого, где сновидения
сливаются с действительностью, — и тихо смеются, радуясь чему-то.
До глубочайших своих глубин преобразился мир, — чудесно оживотворенный, весь насквозь пронизанный светом. Свет земной
сливается со светом небесным, «тайна земная соприкасается
с тайною звездной», — та земная тайна, которая всегда так мучительно чужда была душе Достоевского.
Настоящее
сливается с будущим. Жизнь человечества — это не темная яма, из которой оно выберется в отдаленном будущем. Это — светлая, солнечная дорога, поднимающаяся все выше и выше к источнику жизни, света и целостного общения
с миром.
И в человеческом восторге
сливается душа
с единою первосущностью мира и из глубочайших глубин своих запевает «трагический гимн богу, у которого радость».
Душа тесно
сливается с радостною жизнью мира.
Важно ли понятие «бог», когда в насущном, живом и беспрерывном единении душа молитвенно
сливается с целым вселенной?
Только сбросив
с себя проклятую свою оболочку, в экстазе «исступив из себя», обезличившись, человек Достоевского способен
слиться с миром, как капля, растворяясь,
сливается с водою океана.
Мы как бы
слились воедино
с безмерною, изначальною мировою радостью и в дионисовском восхищении чувствуем неразрушимость и вечность этой радости.
Несмотря на страх и сострадание, несмотря на жестокость мировой Воли, мы все же — счастливо-живущие, но не как индивидуумы, а как единое Живое,
с желаниями которого мы
слились.
человек мужественно и стойко принимает свой жребий, поднимается душою как бы выше себя и
сливается душою
с велениями неизбежности. Он как бы ощущает тот таинственный ритм, которым полна мировая жизнь, в ощущении которого нестрашными становятся опасности и ужасы личного бытия. Ярко и полно выражает это ощущение великий Архилох...
Вот — тайная община просветленных учеников древнего Орфея. Изнуренные постом, со строгими, скорбными лицами, в оливковых венках и льняных одеждах, сходятся они на тайные свои радения. Что там творится — из посторонних никто не знает. Какими-то таинственными обрядами верующие очищаются от земной скверны, стряхивают
с себя греховные думы о ничтожных земных делах и в тихих молитвенных экстазах
сливаются душою
с великим страдальцем-богом.
Он цельно и без сопротивления
сливался с тем, что происходило на сцене, переживания действующих лиц были для него подлинными собственными переживаниями.
Неточные совпадения
Запомнил Гриша песенку // И голосом молитвенным // Тихонько в семинарии, // Где было темно, холодно, // Угрюмо, строго, голодно, // Певал — тужил о матушке // И обо всей вахлачине, // Кормилице своей. // И скоро в сердце мальчика //
С любовью к бедной матери // Любовь ко всей вахлачине //
Слилась, — и лет пятнадцати // Григорий твердо знал уже, // Кому отдаст всю жизнь свою // И за кого умрет.
Этот милый Свияжский, держащий при себе мысли только для общественного употребления и, очевидно, имеющий другие какие-то, тайные для Левина основы жизни и вместе
с тем он
с толпой, имя которой легион, руководящий общественным мнением чуждыми ему мыслями; этот озлобленный помещик, совершенно правый в своих рассуждениях, вымученных жизнью, но неправый своим озлоблением к целому классу и самому лучшему классу России; собственное недовольство своею деятельностью и смутная надежда найти поправку всему этому — всё это
сливалось в чувство внутренней тревоги и ожидание близкого разрешения.
Разве не молодость было то чувство, которое он испытывал теперь, когда, выйдя
с другой стороны опять на край леса, он увидел на ярком свете косых лучей солнца грациозную фигуру Вареньки, в желтом платье и
с корзинкой шедшей легким шагом мимо ствола старой березы, и когда это впечатление вида Вареньки
слилось в одно
с поразившим его своею красотой видом облитого косыми лучами желтеющего овсяного поля и за полем далекого старого леса, испещренного желтизною, тающего в синей дали?
Она была не вновь выезжающая, у которой на бале все лица
сливаются в одно волшебное впечатление; она и не была затасканная по балам девушка, которой все лица бала так знакомы, что наскучили; но она была на середине этих двух, — она была возбуждена, а вместе
с тем обладала собой настолько, что могла наблюдать.
Она там…» Вдруг тень ширмы заколебалась, захватила весь карниз, весь потолок, другие тени
с другой стороны рванулись ей навстречу; на мгновение тени сбежали, но потом
с новой быстротой надвинулись, поколебались,
слились, и всё стало темно.