Неточные совпадения
Одно только можно сказать: к такому богу и к такой
религии совершенно неприложимы слова Геффдинга о лазарете, подбирающем в походе усталых и раненых, — слова, которые так подходили к
религии Достоевского. Скорее вспоминается Ницше: «Кто богат, тот хочет отдавать; гордому
народу нужен бог, чтобы приносить жертвы.
Религия, при таких предусловиях, есть форма благодарности. Люди благодарны за самих себя: для этого им нужен бог».
Пели певцы, и слушали их люди свободной духом страны: жрецы не смели здесь накладывать путы на религиозное творчество
народа;
религия, не скованная догматами и кодексами, могла здесь развиваться и изменяться свободно.
Для нас не новая
религия служит причиною изменения народного богочувствования. Скорее наоборот: только изменившееся отношение
народа к божеству и жизни делает возможным не формальное, а действительно внутреннее усвоение новой
религии. Рассмотрим же прежде всего те внутренние изменения в эллинском духе, которые сделали возможным завоевание Эллады Дионисом. Ярко и цельно эти изменения выражаются в послегомеровской литературе.
Неточные совпадения
— Вот, например, англичане: студенты у них не бунтуют, и вообще они — живут без фантазии, не бредят, потому что у них — спорт. Мы на Западе плохое — хватаем, а хорошего — не видим. Для
народа нужно чаще устраивать религиозные процессии, крестные хода. Папизм — чем крепок? Именно — этими зрелищами, театральностью.
Народ постигает
религию глазом, через материальное. Поклонение богу в духе проповедуется тысячу девятьсот лет, но мы видим, что пользы в этом мало, только секты расплодились.
— Даже. И преступно искусство, когда оно изображает мрачными красками жизнь демократии. Подлинное искусство — трагично. Трагическое создается насилием массы в жизни, но не чувствуется ею в искусстве. Калибану Шекспира трагедия не доступна. Искусство должно быть более аристократично и непонятно, чем
религия. Точнее: чем богослужение. Это — хорошо, что
народ не понимает латинского и церковнославянского языка. Искусство должно говорить языком непонятным и устрашающим. Я одобряю Леонида Андреева.
Это не дикари, а
народ — пастыри, питающиеся от стад своих, патриархальные люди с полным, развитым понятием о
религии, об обязанностях человека, о добродетели.
Но и тут и там господствует более нравственно-философский, нежели религиозный, дух и совершенное равнодушие и того и другого
народа к
религии.
Нельзя было Китаю жить долее, как он жил до сих пор. Он не шел, не двигался, а только конвульсивно дышал, пав под бременем своего истощения. Нет единства и целости, нет условий органической государственной жизни, необходимой для движения такого огромного целого. Политическое начало не скрепляет
народа в одно нераздельное тело, присутствие
религии не согревает тела внутри.