Неточные совпадения
— «Здоровье доставать»… Как вы будете здоровье доставать? — возразил Андрей Иванович. — Тогда нужно отказаться от знания, от развития; только
на фабрике двенадцать часов
поработать, — и то уж здоровья не достанешь… Нет, я о таких девушках очень высоко понимаю. В чем душа держится, кажется, щелчком убьешь, — а какая сила различных стремлений, какой дух!
Они долго обсуждали, чем заняться Александре Михайловне. Выбор был небогатый, — Александра Михайловна толком ничего не умела делать;
на языке ее несколько раз вертелся упрек, что вот теперь бы и пригодилось, если бы Андрей Иванович вовремя позволил ей учиться; но высказать упрек она не осмелилась. Решили, что Александра Михайловна поступит пачечницей
на ту же
фабрику, где
работала Елизавета Алексеевна.
Он смотрел в окно, как по туманному небу тянулся дым из фабричных труб, и думал: везде кругом — заводы,
фабрики, мастерские без числа, в них
работают десятки тысяч людей; и все эти люди живут лишь одною мыслью, одною целью — побольше
заработать себе, и нет им заботы до всех, кто кругом; робкие и алчные, не способные ни
на какое смелое дело, они вот так же, как сейчас вокруг него, будут шутить и смеяться, не желая замечать творящихся вокруг обид и несправедливостей.
Андрей Иванович не мог без раздражения смотреть
на ее работу; эта суетливая, лихорадочная работа за такие гроши возмущала его; он требовал, чтоб Александра Михайловна бросила
фабрику и искала другой работы, прямо даже запрещал ей
работать. Происходили ссоры. Андрей Иванович бил Александру Михайловну, она плакала. Все поиски более выгодной работы не вели ни к чему.
— Ты все еще
на фабрике работаешь? — спросил Андрей Иванович, когда она поставила
на стол бутылку елисеевского лафита. И горячая нежность шевельнулась в его душе.
— Пока
на фабрике, — устало ответила Александра Михайловна. — Уж не знаю, нужно будет чего другого поискать.
Работаешь, а все без толку… Семидалов к себе зовет, в фальцовщицы. Говорит, всегда даст мне место за то, что ты у него в работе потерял здоровье. Научиться можно в два месяца фальцевать; все-таки больше
заработаешь, чем
на пачках.
Была середина июля. Пора стояла глухая, заказы в мастерскую поступали вяло. Хозяин распустил всех девушек, которые
работали в мастерской меньше пяти лет; в их числе были уволены Александра Михайловна и Таня. Они поступили
на кондитерскую
фабрику Крымова и К°,
на Васильевском острове.
Окулко тогда не был разбойником и
работал на фабрике, как один из лучших кричных мастеров, — сам Лука Назарыч только любовался, когда Окулко вытягивал под молотом полосу.
Теперь уже тянулись по большей части маленькие лачужки и полуобвалившиеся плетни, принадлежавшие бедным обывателям. Густой, непроницаемый мрак потоплял эту часть Комарева. Кровли, плетни и здания сливались в какие-то черные массы, мало чем отличавшиеся от темного неба и еще более темной улицы. Тут уже не встречалось ни одного освещенного окна. Здесь жили одни старики, старухи и больные. Остальные все, от мала до велика,
работали на фабриках.
— Она была не очень красива — тонкая, с умным личиком, большими глазами, взгляд которых мог быть кроток и гневен, ласков и суров; она
работала на фабрике шёлка, жила со старухой матерью, безногим отцом и младшей сестрой, которая училась в ремесленной школе. Иногда она бывала веселой, не шумно, но обаятельно; любила музеи и старые церкви, восхищалась картинами, красотою вещей и, глядя на них, говорила:
Неточные совпадения
— Да я и строений для этого не строю; у меня нет зданий с колоннами да фронтонами. Мастеров я не выписываю из-за границы. А уж крестьян от хлебопашества ни за что не оторву.
На фабриках у меня
работают только в голодный год, всё пришлые, из-за куска хлеба. Этаких
фабрик наберется много. Рассмотри только попристальнее свое хозяйство, то увидишь — всякая тряпка пойдет в дело, всякая дрянь даст доход, так что после отталкиваешь только да говоришь: не нужно.
Был я
на одной
фабрике, там двоюродный брат мой
работает, мастер.
Свою историю Вера Ефремовна рассказала так, что она, кончив акушерские курсы, сошлась с партией народовольцев и
работала с ними. Сначала шло всё хорошо, писали прокламации, пропагандировали
на фабриках, но потом схватили одну выдающуюся личность, захватили бумаги и начали всех брать.
Работал Прокопий
на золотопромывальной
фабрике в доводчиках и получал всего двенадцать рублей.
Для
фабрики это обстоятельство являлось целым событием: в Мурмосе целых две паровых машины
работали, а
на Ключевском одна вода.