Неточные совпадения
Помню, как я проснулся в темноте, вышел в столовую. Уже отобедали, дети
с немкою Минной Ивановной ушли гулять, в столовой
сидела одна
мама. Горела лампа, в окнах было темно. Я
с затуманенной головой удивленно смотрел в окно и не мог понять, как же в этакой черноте может кто-нибудь гулять.
Меня называли «Витя», папа выговаривал по-польски, и у него звучало «Виця»; так он всегда и в письмах ко мне писал мое имя. Ласкательно
мама называла меня «Тюлька». Раз она так меня позвала, когда у нее
сидела с визитом какая-то дама. Когда я ушел, дама сказала
маме...
Мы
с Мишей
сидели в конце стола, и как раз против нас — Оля и Маша. Я все время в великом восхищении глазел на Машу. Она искоса поглядывала на меня и отворачивалась. Когда же я отвечал Варваре Владимировне на вопросы о здоровьи папы и
мамы, о переходе моем в следующий класс, — и потом вдруг взглядывал на Машу, я замечал, что она внимательно смотрит на меня. Мы встречались глазами. Она усмехалась и медленно отводила глаза. И я в смущении думал: чего это она все смеется?
Мария Матвеевна, полная,
с доброй улыбкой,
сидит в кресле и расспрашивает меня о здоровьи папы и
мамы, о моих гимназических делах, о бабушке и тете Анне.
Помню мучительную дорогу, тряску вагона, ночные бреды и поты; помню, как в Москве, на Курском вокзале, в ожидании поезда, я
сидел за буфетным столиком в зимней шубе в июньскую жару, и было мне холодно, и очень хотелось съесть кусок кровавого ростбифа
с хреном, который я видел на буфетной стойке. В Туле
мама по телеграмме встретила меня на вокзале. Мягкая постель, белые простыни, тишина. И на две недели — бред и полусознание.
— Вы по три, по четыре часа играете на рояле, — говорил он, идя за ней, — потом
сидите с мамой, и нет никакой возможности поговорить с вами. Дайте мне хоть четверть часа, умоляю вас.
Неточные совпадения
Мама, стоявшая подле него, уже несколько раз взглядывала на окно
с беспокойством; просто надо бы было чем-нибудь заслонить окно совсем, но, чтоб не помешать разговору, она вздумала попробовать оттащить скамеечку, на которой
сидел Макар Иванович, вправо в сторону: всего-то надо было подвинуть вершка на три, много на четверть.
Но одну подробность я слишком запомнил:
мама сидела на диване, а влево от дивана, на особом круглом столике, лежал как бы приготовленный к чему-то образ — древняя икона, без ризы, но лишь
с венчиками на главах святых, которых изображено было двое.
Я
сидел налево от Макара Ивановича, а Лиза уселась напротив меня направо; у ней, видимо, было какое-то свое, особое сегодняшнее горе,
с которым она и пришла к
маме; выражение лица ее было беспокойное и раздраженное.
Мама сидит около него; он гладит рукой ее щеки и волосы и
с умилением засматривает ей в глаза.
Назавтра Лиза не была весь день дома, а возвратясь уже довольно поздно, прошла прямо к Макару Ивановичу. Я было не хотел входить, чтоб не мешать им, но, вскоре заметив, что там уж и
мама и Версилов, вошел. Лиза
сидела подле старика и плакала на его плече, а тот,
с печальным лицом, молча гладил ее по головке.