И дома все время стояла перед
глазами Люба, светло было, радостно на душе, и думалось: да, она ждала, что я подойду к ней, ей хотелось этого!
Пришел я домой в отчаянии. Все пропало! И сам я этому виною! По
глазам Любы я видел, что могли бы мы встретиться горячо, задушевно, заговорить так, как говорили мы весною. И для чего, для чего я все это устроил?
Неточные совпадения
Эти все разговоры — так, введение только. Потом мы остаемся в своей компании —
Люба, Катя, Наташа, я, — и с нами неизменно Екатерина Матвеевна, тетя Катя, сестра Марии Матвеевны, с черными смеющимися про себя
глазами, очень разговорчивая. Ей не скучно с нами, она все время связывает нас разговором, когда мы не можем его найти. Как теперь догадываюсь, — конечно, она неизменно с нами потому, что нельзя девочек оставлять наедине с мальчиком, но тогда я этого не соображал.
Разговаривал за танцами и с
Любою о русских сочинениях, и с Зиной Белобородовой о ледяных горах, а
глазами все время следил за Наташею.
Я в душе ахнул, и в первый раз мне захотелось приглядеться к
Любе попристальней. Но так задушевно звучал ее голос, и с такою ласкою смотрели на меня синие
глаза, что очень скоро погасло неприятное ощущение.
Любы Конопацкой мне больше не удалось видеть. Они были все на даче. Накануне нашего отъезда мама заказала в церкви Петра и Павла напутственный молебен. И горячо молилась, все время стоя на коленях, устремив на образ светившиеся внутренним светом, полные слез
глаза, крепко вжимая пальцы в лоб, грудь и плечи. Я знал, о чем так горячо молилась мама, отчего так волновался все время папа: как бы я в Петербурге не подпал под влияние нигилистов-революционеров и не испортил себе будущего.
По лицам людей, кипевших в его доме, по их разговорам и тревожным
глазам Любы он знал, что жизнь возмущается всё глубже, волнение людей растёт всё шире, и тем сильней разгоралось в нём желание писать свои слова — они гудели в ушах его колокольным звоном, как бы доносясь издали и предвещая праздник, благовестя о новой жизни.
И в темноте беспредельно раздвинувшей границы комнаты, вставала перед зачарованными
глазами Любы крохотная горсточка людей, страшно молодых, лишенных матери и отца, безнадежно враждебных и тому миру, с которым борются, и тому — за который борются они.
Неточные совпадения
Всегда скромна, всегда послушна, // Всегда как утро весела, // Как жизнь поэта простодушна, // Как поцелуй любви мила, //
Глаза как небо голубые; // Улыбка, локоны льняные, // Движенья, голос, легкий стан — // Всё в Ольге… но
любой роман // Возьмите и найдете, верно, // Ее портрет: он очень мил, // Я прежде сам его любил, // Но надоел он мне безмерно. // Позвольте мне, читатель мой, // Заняться старшею сестрой.
Пред ним, одна за другою, поплыли во тьме фигуры толстенькой
Любы Сомовой, красавицы Алины с ее капризно вздернутой губой, смелым взглядом синеватых
глаз, ленивыми движениями и густым, властным голосом.
— Я тоже слабенькая, — обиженно заявила
Люба Клоун, но Туробоев, завязав себе
глаза, уже бросался ловить.
Он стал смотреть на знакомых девушек другими
глазами; заметил, что у
Любы Сомовой стесанные бедра, юбка на них висит плоско, а сзади слишком вздулась, походка
Любы воробьиная, прыгающая.
— Вва! — разводил князь руками. — Что такое Лихонин? Лихонин — мой друг, мой брат и кунак. Но разве он знает, что такое любофф? Разве вы, северные люди, понимаете любофф? Это мы, грузины, созданы для любви. Смотри,
Люба! Я тебе покажу сейчас, что такое любоффф! Он сжимал кулаки, выгибался телом вперед и так зверски начинал вращать
глазами, так скрежетал зубами и рычал львиным голосом, что Любку, несмотря на то, что она знала, что это шутка, охватывал детский страх, и она бросалась бежать в другую комнату.