Разбросав по подушке пепельные свои волосы, подложив ладонь под раскрасневшуюся щечку, Верочка спала; но сон ее не был покоен. Грудь подымалась неровно под тонкой рубашкой, полураскрытые губки судорожно шевелились, а на щеке, лоснившейся от недавних слез, одна слезинка еще оставалась и тихо
скользила в углу рта.
Лодка бесшумно
скользнула в угол коридора, подождав, когда подруги выбежали на двор, прошла в комнату Фелицаты, сбросила там изорванное белье и на минуту неподвижно замерла, точно готовясь прыгнуть куда-то.
Неточные совпадения
Машутка становилась
в угол, подальше, всегда прячась от барыни
в тени и стараясь притвориться опрятной. Барыня требовала этого, а Машутке как-то неловко было держать себя
в чистоте. Чисто вымытыми руками она не так цепко берет вещь
в руки и, того гляди, уронит; самовар или чашки
скользят из рук;
в чистом платье тоже несвободно ходить.
Мужик глянул на меня исподлобья. Я внутренне дал себе слово во что бы то ни стало освободить бедняка. Он сидел неподвижно на лавке. При свете фонаря я мог разглядеть его испитое, морщинистое лицо, нависшие желтые брови, беспокойные глаза, худые члены… Девочка улеглась на полу у самых его ног и опять заснула. Бирюк сидел возле стола, опершись головою на руки. Кузнечик кричал
в углу… дождик стучал по крыше и
скользил по окнам; мы все молчали.
Но я не дал ей кончить, торопливо втолкнул
в дверь — и мы внутри,
в вестибюле. Над контрольным столиком — знакомые, взволнованно-вздрагивающие, обвислые щеки; кругом — плотная кучка нумеров — какой-то спор, головы, перевесившиеся со второго этажа через перила, — поодиночке сбегают вниз. Но это — потом, потом… А сейчас я скорее увлек О
в противоположный
угол, сел спиною к стене (там, за стеною, я видел:
скользила по тротуару взад и вперед темная, большеголовая тень), вытащил блокнот.
По двору,
в кухне и по всем горницам неуклюже метались рабочие. Матвей совался из
угла в угол с какими-то тряпками и бутылками
в руках,
скользя по мокрому полу, потом помогал Палаге раздевать отца, но, увидав половину его тела неподвижною, синею и дряблой на ощупь, испугался и убежал.
Он то
скользил по обледенелому тротуару, то чуть не до колена вязнул
в хребтах снега, навитых ветром около заборов и на перекрестках; порывистый ветер, с силой вырывавшийся из-за каждого
угла, на каждом перекрестке, врезывался
в скважины поношенного пальто, ледяной змеей вползал
в рукава и чуть не сшибал с ног. Ханов голой рукой попеременно пожимал уши, грел руки
в холодных рукавах и сердился на крахмаленные рукава рубашки, мешавшие просунуть как следует руку
в рукав.