Мысль о бестелесности тварей в первоначальном состоянии ясно выражена в Началах, 1, 7, 4–5 (где говорится, что суета, которой подчинилась тварь, «не что иное, как тела, ибо хотя
тело святых и эфирно; но все же материально»).
Неточные совпадения
Святой мой, у святыни мощей твоих, у чистого твоего
тела, белый мой, светлый мальчик, узнал я, как говорит Бог, понял, что значит...
Мать земля! из тебя родилась та плоть, которая соделалась ложеснами для воплотившегося Бога, из тебя взял Он пречистое
Тело Свое! в тебе почил Он тридневен во гроб! Мать земля! Из тебя произрастают хлебный злак и виноградная лоза, коих плод в святейшем таинстве становится
Телом и Кровью Христовыми, и к тебе возвращается эта
святая плоть! Ты молчаливо хранишь в себе всю полноту и всю лепоту твари.
Святая телесность,
тело Церкви, духовно и духоносно, а потому и сущность ее никоим образом не может определяться только как не-дух, но должна иметь и положительное определение.
Об этом свидетельствует нам духовный опыт
святых, стяжавших благодать св. Духа и ософиенных в земном
теле своем: они испытывали духовное услаждение всеми своими чувствами (ср., напр., рассказ Мотовилова [О цели христианской жизни.
И то, что мы в мире дальнем познаем как стремление каждого земного существа к своей идее, как эрос творчества, муку и тревогу всей жизни, то в мире умопостигаемом, «в небе», есть предвечно завершенный блаженный акт, эротическое взаимопроникновение формы и материи, идеи и
тела, духовная,
святая телесность.
В применении к
святой телесности противоположение духа и
тела, спиритуализма и материализма, теряет всякий смысл, ибо оно возникает лишь вследствие несоответствия, несовпадения, неадекватности того и другого.
«Есть
тела небесные и
тела земные» — και σώματα επουράνια και σώματα επίγεια (1 Кор. 15:40), говорит апостол, намечая всю противоположность между телесностью
святой, духовной и земной, плотской.
Но когда приходит время брака,
Святой Благословенный, знающий все духи и души, соединяет их (браком), как они были и раньше, и затем они образуют одно
тело и одну душу.
Ибо если кровь тельцов и козлов и пепел телицы чрез окропление освящает оскверненных, дабы чисто было
тело, то кольми паче Кровь Христа, который Духом
Святым принес себя непорочного Богу…
Над столом висит лампа, за углом печи — другая. Они дают мало света, в углах мастерской сошлись густые тени, откуда смотрят недописанные, обезглавленные фигуры. В плоских серых пятнах, на месте рук и голов, чудится жуткое, — больше, чем всегда, кажется, что
тела святых таинственно исчезли из раскрашенных одежд, из этого подвала. Стеклянные шары подняты к самому потолку, висят там на крючках, в облачке дыма, и синевато поблескивают.
Неточные совпадения
Ты хочешь, видно, чтоб мы не уважили первого,
святого закона товарищества: оставили бы собратьев своих на то, чтобы с них с живых содрали кожу или, исчетвертовав на части козацкое их
тело, развозили бы их по городам и селам, как сделали они уже с гетьманом и лучшими русскими витязями на Украйне.
Вот на пути моем кровавом // Мой вождь под знаменем креста, // Грехов могущий разрешитель, // Духовной скорби врач, служитель // За нас распятого Христа, // Его
святую кровь и
тело // Принесший мне, да укреплюсь, // Да приступлю ко смерти смело // И жизни вечной приобщусь!
Когда же церковь хоронила
тело его, уже чтя его как
святого, то вдруг при возгласе диакона: «Оглашенные, изыдите!» — гроб с лежащим в нем
телом мученика сорвался с места и был извергнут из храма, и так до трех раз.
Старик прослыл у духоборцев
святым; со всех концов России ходили духоборцы на поклонение к нему, ценою золота покупали они к нему доступ. Старик сидел в своей келье, одетый весь в белом, — его друзья обили полотном стены и потолок. После его смерти они выпросили дозволение схоронить его
тело с родными и торжественно пронесли его на руках от Владимира до Новгородской губернии. Одни духоборцы знают, где он схоронен; они уверены, что он при жизни имел уже дар делать чудеса и что его
тело нетленно.
Своекорыстная, рассудочно-утилитарная церковность — позор, оскверняющий
святое место, подлинную Церковь —
тело Христово.