Неточные совпадения
Трансцендентное в самом общем
смысле, т. е. превышающее всякую меру человеческого опыта, сознания и
бытия, вообще «этого мира», дано в первичном религиозном переживании, поскольку в нем содержится чувство Бога, — это есть основная музыка религии.
Значение веры в этом
смысле выдвинуто было в полемике с Кантом уже Якоби, который считал областью веры не только
бытие божественного мира, но и эмпирического, и таким образом профанировал или, так сказать, секуляризировал понятие веры [«Durch den Glauben wissen wir, dass wir einen Körper haben (!) und dass ausser uns andere Körper und andere denkende Wesen vorhanden sind.
Т. 1. С. 140).], и, чтобы не подвергнуться очистительной и убийственной карме [Карма — букв.: «деяние», «поступок» — одно из главных понятий индийской философии, обозначающее в самом широком
смысле совокупность всех человеческих поступков и их последствия в его последующих существованиях.] дальнейшего диалектического процесса, на который обречено отвлеченное от всякого содержания или окачествования
бытие у Гегеля, надо с самого же начала спасти его от превращения в ничто определенным что.
Но так как
бытие, по определению «Логики», есть «всеобщность в пустом и абстрактнейшем
смысле, чистое отношение к себе без всякой реакции внутри и снаружи» (70) [Ср. там же.
Божеству не свойственно
бытие (хотя это не значит, что Его нет в
смысле имманентного самосознания).
Карпов: ч. III, 341, прим.), именно диалектики понятия единого, το εν, которое в одном
смысле является совершенно трансцендентным
бытию и есть в этом
смысле ничто, напротив, в другом
смысле оно содержит в себе все и принимает в себя все разнообразие форм.
Однако им принадлежит самостоятельное
бытие в том
смысле, что они являются онтологическим prius [Первооснова, основание (лат.); букв.: предыдущее, предшествующее, первичное.] вещей, в силу которого возможность (δυνάμει δν) переходит в действительность (ενεργεία öv), причем каждая форма имеет пребывающее, вечное существование, а совокупность форм образует их иерархию или организм.
«Как ψιλή άνευ χαρακτήρας δπαρξις, Бог не может быть мыслим ни безусловным благом и любовью, ни абсолютной красотою, ни совершеннейшим разумом; по своему существу Бог выше всех этих атрибутов личного
бытия, — лучше, чем само благо и любовь, совершеннее, чем сама добродетель, прекраснее, чем сама красота; его нельзя назвать и разумом в собственном
смысле, ибо он выше всякой разумной природы (οίμείνων ή λογική φύσις); он не есть даже и монада в строгом
смысле, но чище, чем сама монада, и проще, чем сама простота [Legat, ad Cajum Fr. 992, с: «το πρώτον αγαθόν (ό θεός) καί καλόν και εύδαίμονα και μακάριον, ει δη τάληθές ειπείν, το κρεϊττον μεν αγαθού, κάλλιον δε καλού και μακαρίου μεν μακαριώτερον. ευδαιμονίας δε αυτής εΰδαιονέστερον» (Высшее благо — Бог — и прекрасно, и счастливо, и блаженно, если же сказать правду, то оно лучше блага, прекраснее красоты и блаженнее блаженства, счастливее самого счастья). De m. op. Pf. l, 6: «κρείττων (ό θεός) ή αυτό τάγαθόν και αυτό το καλόν, κρείττων τε και ή αρετή, και κρεϊττον ή επιστήμη».
Эта филоновская идея, получившая большое распространение и в христианском богословии, является в известном
смысле чистейшим недоразумением: если отрицательное богословие ничего не может утверждать о Боге, то, ясным образом, не может утверждать и Его
бытия.
Мир ни в каком
смысле не есть Бог, ибо есть тварно-относительное
бытие: между ним и Богом лежит творческое fiat [Да будет (лат.).
Исходя из своего религиозного монизма, для которого Божество есть лишь глубина
бытия, а не трансцендентное начало, открывающееся миру, Эккегарт фактически устраняет откровение Божества в собственном
смысле, заменяя его самооткровением твари («прорывом» чрез тварность); соответственно этому спиритуалистически истолковывается и евангельская история.
Разумеется, и творческое «да будет» Fiat, которое так часто встречается у Беме, получает соответствующее истолкование не в
смысле повеления (Fürsatz), но в
смысле — силы Божества, его природной мощи, потенции
бытия и в таком
смысле в разных выражениях определяется оно во многих местах: «вожделение (Begierde) из вечной воли безосновности есть первый образ (Gestalt) и есть Fiat или Schuf [Создание, творение (нем.).].
Может быть два значения этого не по
смыслу тварного ничто, которым соответствуют два вида греческого отрицания: ου и μη (d privativum к этому случаю совсем не относится): первое соответствует полному отрицанию
бытия — ничто, второе же лишь его невыявленности и неопределенности — нечто [В новой философии развитие между μη и ου отчетливее всего выражено Шеллингом в его «Darstekkung des philosophischen Empirismus» (A. W. II, 571): «μη öv есть несуществующее, которое лишь есть несуществующее, относительно которого отвергается только действительное существование, но не возможность существовать, которое поэтому, так как оно имеет пред собой
бытие, как возможность существовать, хотя и не есть существующее, однако не так, чтобы оно не могло быть существующим.
Но ουκ δν есть вполне и во всяком
смысле не существующее или есть то, относительно чего отрицается не только действительность
бытия, но и
бытие вообще, стало быть, и возможность его.
В первом
смысле, чрез выражение μη δν, отрицается только положение, действительное полагание
бытия, но то, относительно чего делается отрицание, должно все-таки известным образом существовать.
Во втором
смысле, чрез выражение ουκ öv, утверждается и даже полагается отрицание
бытия» (I, X, 283).
О нем как о небытии можно говорить поэтому лишь в отношении к уже проявленному
бытию, но отнюдь не в
смысле пустоты, отсутствия
бытия.
Небытие, ничто, всюду просвечивает в
бытии, оно участвует в
бытии, подобно тому как смерть в известном
смысле участвует в жизни как ее изнанка или тьма в свете и холод в жаре.
Тварность есть прежде всего и по существу своему меон,
бытие — небытие, и в этом
смысле надо понимать и меональную первоматерию, materia prima, в которой заключена уже вся полнота тварного
бытия, засеменено все.
Рядом со сверхбытийно сущим Абсолютным появляется
бытие, в котором Абсолютное обнаруживает себя как Творец, открывается в нем, осуществляется в нем, само приобщается к
бытию, и в этом
смысле мир есть становящийся Бог.
Бог есть только в мире и для мира, в безусловном
смысле нельзя говорить об Его
бытии.
Однако субъективность времени в этом
смысле вовсе не исключает онтологической и вполне объективной природы этого состояния: время не кажется только, но оно есть и именно выражает тварное
бытие.
Поэтому ей нельзя приписывать даже и предиката
бытия в том, по крайней мере,
смысле, в каком мы приписываем его тварному миру, хотя она есть непосредственная основа тварного мира.
Но они совершенно бесполезны как для познания других вещей, так и
бытия их, ибо не находятся в причастных им вещах;· ведь в таком случае они могли бы, быть может, являться причиной в таком
смысле, как примесь белого есть причина того, что нечто бело…
В этом
смысле можно говорить вместе с Платоном, что идеи суть причины
бытия, однако не в
смысле предшествования во времени, но как пребывающая, сверхвременная его основа.
Мир идей, идеальное все, актуально содержащееся в Софии, для мира тварного существует не только как основа или причинность (в вышеуказанном
смысле), но и как норма, предельное задание, закон жизни, аристотелевская энтелехия в отношении к потенциальному состоянию
бытия.
Но какой
смысл имеет это при сопоставлении того, что происходит во времени и осуществляется мировым творчеством, как задача и внутренний закон жизни, и того, что выше времени и самого
бытия?
Собственная же природа мира, насколько он отличается от Софии, есть именно его ύλη (в аристотелевском
смысле), ничто, вызванное к
бытию, но в себе не имеющее
бытия, причем начало его
бытия есть София.
И в этом
смысле можно допустить в отдельных тварях и особенно напряженную антиидейность
бытия.
Христос есть человек, как таковой, вся идея человека, и в этом
смысле род в человеке; но последний осуществляется в
бытии как неопределенная множественность индивидуальностей, в которых раскрывается род.
Поэтому всякое ««материальное»
бытие индивидуально в дурном
смысле: основой индивидуации является здесь дивидуация [Деление (лат.).], раздробленность.
А так как всякое
бытие (в указанном
смысле) «материально», Т. е. всякое
бытие сопряжено с небытием, то всякое
бытие, как подлежащее «дивидуации», индивидуально в отрицательном
смысле.
Мир идеальный, софийный, остается по ту сторону такого бытия-небытия, иначе говоря, в нем нет места материи — ничто, и если и можно говорить о его
бытии — сущести, то лишь в особом
смысле сверхбытия, до которого не достигает тень небытия.
Поэтому здесь места нет и отрицательной индивидуальности, зато имеют силу все principia individuationis в положительном
смысле, как самобытные начала
бытия, лучи в спектре софийной плеромы.
Но, попадая в мир бытия-небытия, в кеному материальности, они вступают в связь с principia individuationis в отрицательном
смысле.
(Это же он косвенно подтвердил и в «Пармениде», показав, каким образом мысль запутывается в неизбежных диалектических противоречиях при анализе понятия бытия-небытия, и в этом
смысле «Парменид» есть диалектическое prooemium [Введение, предисловие (греч.).] к «Тимею».)
Суть ли идейные первоначала
бытия лишь идеальные схемы, которые по содержанию беднее, суше, однообразнее, нежели они же в «смешении» с материей в реальностях нашего мира, или же, напротив, им принадлежит реальность in sensu eminentissimo [В самом высшем
смысле (лат.).], реальнейшая реальность, realitas realissima?
Стало быть, жертвенное животное, за чужой грех лишаемое жизни, в каком-то
смысле отожествляется с ними, но и сохраняет свое отличное
бытие, потому что иначе жертва была бы невозможна или могла бы состоять, только в самосожжении жертвоприносящего.
Благодаря Голгофской жертве старый человек создается заново, оставаясь самим собой и после воскресения: последнее разделение в нем смерти и жизни,
бытия и небытия происходит на Страшном Суде, который и может быть в известном
смысле рассматриваем как последний, заключительный акт в цепи событий, в своей совокупности составляющих сотворение человека.
Историческое рождение человека, существа свободного и богоподобного, не только предполагает рождение в собственном
смысле, т. е. акт божественного всемогущества, вызывающий к
бытию новые жизни и осуществляющийся через брачное соединение супругов или вообще лиц разного пола, но и некое самосотворение человека.
Все хозяйственное в грубом или тонком
смысле утилитарно, преследует практическую цель, ограничивающуюся интересами земного
бытия.