Итак, к антиномии приводит нас уже самое общее определение объекта религии, в котором содержится coincidentia oppositorum [Совпадение противоположностей (лат.) — термин Николая Кузанского.], заложено основание для двух
рядов мыслей, разбегающихся в противоположных направлениях.
Неточные совпадения
Так как
мысль, мыслимость, мышление составляют, в глазах Гегеля, единственно подлинное бытие вся же алогическая сторона бытия, весь его остаток сверх мышления, представляет собой
ряд недоразумений, субъективизм или, как теперь сказали бы, психологизм, то бытие для Гегеля подменяется и исчерпывается понятием бытия, а Бог
мыслью о Боге.
Разворачиваю и читаю, великолепнейшим каллиграфическим почерком надписано: «Секретно.
Ряд мыслей о возможности совмещения мнимо несовместимых начал управления посредством примирения идей».
При всем том, нам кажется (по крайней мере казалось при чтении романа), что самое положение Лаврецкого, самая коллизия, избранная г. Тургеневым и столь знакомая русской жизни, должны служить сильною пропагандою и наводить каждого читателя на
ряд мыслей о значении целого огромного отдела понятий, заправляющих нашей жизнью.
Неточные совпадения
«Ну, всё кончено, и слава Богу!» была первая
мысль, пришедшая Анне Аркадьевне, когда она простилась в последний раз с братом, который до третьего звонка загораживал собою дорогу в вагоне. Она села на свой диванчик,
рядом с Аннушкой, и огляделась в полусвете спального вагона. «Слава Богу, завтра увижу Сережу и Алексея Александровича, и пойдет моя жизнь, хорошая и привычная, по старому».
Жизнь эта открывалась религией, но религией, не имеющею ничего общего с тою, которую с детства знала Кити и которая выражалась в обедне и всенощной во Вдовьем Доме, где можно было встретить знакомых, и в изучении с батюшкой наизусть славянских текстов; это была религия возвышенная, таинственная, связанная с
рядом прекрасных
мыслей и чувств, в которую не только можно было верить, потому что так велено, но которую можно было любить.
Папа сидел со мной
рядом и ничего не говорил; я же захлебывался от слез, и что-то так давило мне в горле, что я боялся задохнуться… Выехав на большую дорогу, мы увидали белый платок, которым кто-то махал с балкона. Я стал махать своим, и это движение немного успокоило меня. Я продолжал плакать, и
мысль, что слезы мои доказывают мою чувствительность, доставляла мне удовольствие и отраду.
Да, Марина отвлекает на себя его тревожные
мысли, она — самое существенное в жизни его, и если раньше он куда-то шел, то теперь остановился пред нею или
рядом с ней.
Он отводил Андрееву место в
ряду «объясняющих господ», которые упрямо навязывают людям свои
мысли и верования.