— Вы, пожалуй, правы. Если между вами и этой особой был уговор насчет устройства моей судьбы, то с моей стороны слишком наивно
изображать из себя рыцаря. И я скажу — на здоровье. На то у вас и тятенькины миллионы, и денежка, которую вы сейчас выторговали у немца за миткаль — тоже пригодится.
Председатель, так же как и вчера,
изображал из себя беспристрастие и справедливость и подробно разъяснял и внушал присяжным то, что они знали и не могли не знать. Так же, как вчера, делались перерывы, так же курили; так же судебный пристав вскрикивал: «суд идет», и так же, стараясь не заснуть, сидели два жандарма с обнаженным оружием, угрожая преступнику.
— Фильтруют нас здесь, батенька, крепко фильтруют, — говорил Nicolas Веревкин, потряхивая своей громадной головой. —
Изображаем из себя веспасиановых губок или пиявок: только насосался, глядишь, уж и выжали, да в банку с холодной водой.
Проходит еще года три; Сережка уж начинает показываться на красном дворе. Сплетясь руками с другими ровесниками мальчишками, он несется вскачь из одного конца в другой,
изображая из себя то коренную, то пристяжную, и предается этому удовольствию до тех пор, пока матушка, выведенная из терпенья, не крикнет из окна:
Неточные совпадения
Сверх того, она написала несколько романов,
из которых в одном, под названием «Скиталица Доротея»,
изобразила себя в наилучшем свете.
В сем виде взятая, задача делается доступною даже смиреннейшему
из смиренных, потому что он
изображает собой лишь скудельный сосуд, [Скудельный сосуд — глиняный сосуд (от «скудель» — глина), в переносном значении — непрочный, слабый, бедный.] в котором замыкается разлитое повсюду в изобилии славословие.
На мальчике была надета
из чего-то красного с белым чалма, чтобы он
изображал собою турку.
Два инвалида стали башкирца раздевать. Лицо несчастного
изобразило беспокойство. Он оглядывался на все стороны, как зверок, пойманный детьми. Когда ж один
из инвалидов взял его руки и, положив их
себе около шеи, поднял старика на свои плечи, а Юлай взял плеть и замахнулся, тогда башкирец застонал слабым, умоляющим голосом и, кивая головою, открыл рот, в котором вместо языка шевелился короткий обрубок.
— Зря ты, Клим Иванович, ежа предо мной
изображаешь, — иголочки твои не страшные, не колют. И напрасно ты возжигаешь огонь разума в сердце твоем, — сердце у тебя не горит, а — сохнет. Затрепал ты
себя — анализами, что ли, не знаю уж чем! Но вот что я знаю: критически мыслящая личность Дмитрия Писарева, давно уже лишняя в жизни, вышла
из моды, — критика выродилась в навязчивую привычку ума и — только.