За такую квартиру, какую мне нанял Рольстон от хозяйки — в нижнем этаже, из двух прекрасных комнат — вы и в Латинском квартале платили бы сто, сто двадцать франков, а тут за неделю (с большим утренним завтраком) фунт с чем-то, а фунт стоил тогда не больше семи
русских рублей.
Неточные совпадения
Тогда я совсем было собрался ехать за границу, выправил себе паспорт (стоивший уже всего пять
рублей) и приготовил целую тысячу
рублей, на что (по тогдашним заграничным ценам и при тогдашнем
русском курсе) можно было прожить несколько месяцев.
Тогда можно было в Вене иметь квартиру в две комнаты в центре города за какие-нибудь двадцать гульденов, что на
русские деньги не составляло и полных пятнадцати
рублей. И вся программа венской жизни приезжего писателя, желающего изучать город и для себя самого, и как газетный корреспондент, складывалась легко, удобно, не требуя никаких особенных усилий, хлопот, рекомендаций.
Тогда, сорок лет назад, даже в развале фашинга если вы положили себе с утра бумажку в десять гульденов (то есть нынешние двадцать крон), то вы могли провести целый день, до поздних часов ночи, проделав весь цикл венских удовольствий, с обедом, ужином, кофе и разными напитками и прохладительными. Очень сносный обед стоил тогда всего один гульден, а кресло в Бург-театре — два и maximum три гульдена. И на
русские деньги ваш день (вместе с квартирой) обходился, значит, каких-нибудь 6–7
рублей.
На наших водах вдруг стряслась такая денежная паника, что за
русские сторублевки менялы не давали ничего,хотя наш курс стоял тогда очень высоко: в Берлине давали на
рубль три талера, а в Париже все время, пока я там жил, 350–360 франков за сто лей.
Его гений не знал меры и границ: в Америке на всемирной выставке он защищал интересы русской промышленности, в последнюю испанскую войну ездил к Дон-Карлосу с какими-то дипломатическими представлениями, в Англии «поднимал
русский рубль», в Черногории являлся борцом за славянское дело, в Китае защищал русские интересы и т. д.
Прежде всего они удостоверились, что у нас нет ни чумы, ни иных телесных озлоблений (за это удостоверение нас заставляют уплачивать в петербургском германском консульстве по 75 копеек с паспорта, чем крайне оскорбляются выезжающие из России иностранцы, а нам оскорбляться не предоставлено), а потом сказали милостивое слово: der Kurs 213 пф., то есть
русский рубль с лишком на марку стоит дешевле против нормальной цены.
Неточные совпадения
Таковы-то были мысли, которые побудили меня, смиренного городового архивариуса (получающего в месяц два
рубля содержания, но и за всем тем славословящего), ку́пно [Ку́пно — вместе, совместно.] с троими моими предшественниками, неумытными [Неумы́тный — неподкупный, честный (от старого
русского слова «мыт» — пошлина).] устами воспеть хвалу славных оных Неронов, [Опять та же прискорбная ошибка.
— Это он, болван, из записки Сергея Шарапова о
русских финансах. Вы слышите, Самгин? Вот как, а? Это — рабочим-то говорить о христиански нравственном
рубле. Эх, эк-кономисты…
— Да, как будто нахальнее стал, — согласилась она, разглаживая на столе документы, вынутые из пакета. Помолчав, она сказала: — Жалуется, что никто у нас ничего не знает и хороших «Путеводителей» нет. Вот что, Клим Иванович, он все-таки едет на Урал, и ему нужен
русский компаньон, — я, конечно, указала на тебя. Почему? — спросишь ты. А — мне очень хочется знать, что он будет делать там. Говорит, что поездка займет недели три, оплачивает дорогу, содержание и — сто
рублей в неделю. Что ты скажешь?
Швед,
русский — колет,
рубит, режет.
Англичане, разумеется, съесть хотят; Монферан смеется; только этот светлейший, русское-то сердце: «Дать, говорит, ему сто
рублей!