Неточные совпадения
Крепостным правом они особенно не возмущались, но и не выходили крепостницами и в обращении с прислугой привозили с собой очень гуманный и порядочный тон. Этого, конечно, не было бы, если б там, в стенах казенного заведения, поощрялись разные «вотчинные» замашки. Они не стремились к тому, что и тогда уже называлось «эмансипацией», и, читая романы Жорж Занд, не надевали
на себя никаких заграничных личин во
вкусе той или другой героини.
Положение города
на реке менее красиво; крепость по живописности хуже нашего кремля; историческая татарская старина сводилась едва ли не к одной Сумбекиной башне. Только татарская часть города за рекой Булаком была своеобразнее. Но тогда и я, и большинство моих товарищей не приобрели еще
вкуса к этнографии. Это не пошло дальше двух-трех прогулок по тем улицам, где скучилось татарское население, где были их школы и мечети, лавки, бани.
После"Званых блинов"я набросал только несколько картинок из жизни казанских студентов (которые вошли впоследствии в казанскую треть романа"В путь-дорогу") и даже читал их у Дондуковых в первый их приезд в присутствии профессора Розберга, который был очень огорчен низменным уровнем нравов моих бывших казанских товарищей и вспоминал свое время в Москве, когда все они более или менее настраивали себя
на идеи, чувства,
вкусы и замашки идеалистов.
Писемский любил распространяться
на ту же тему, но в своем, циническом
вкусе. Он презирал"Александринку", но особенно сильно доставалось от него петербургским актрисам.
Его ближайший сверстник и соперник по месту, занимаемому в труппе и в симпатиях публики, В.В.Самойлов, как раз ко времени смерти Мартынова и к 60-м годам окончательно перешел
на серьезный репертуар и стал"посягать"даже
на создание таких лиц, как Шейлок и король Лир. А еще за четыре года до того я, проезжая Петербургом (из Дерпта), видел его в водевиле"Анютины глазки и барская спесь", где он играл роль русского"пейзана"в тогдашнем
вкусе и пел куплеты.
Славолюбие у него было громадное, и он, подчиняясь тогдашним новым литературным
вкусам, стал «посягать»
на Шекспира.
Чернышев, автор"Испорченной жизни", был автор-самоучка из воспитанников Театральной школы, сам плоховатый актер, без определенного амплуа, до того посредственный, что казалось странным, как он, знавший хорошо сцену, по-своему наблюдательный и с некоторым литературным
вкусом, мог заявлять себя
на подмостках таким бесцветным. Он немало играл в провинции и считался там хорошим актером, но в Петербурге все это с него слиняло.
"Свисток"и"Искра"привили уже
вкус к высмеиванию, зубоскальству, памфлету, карикатуре, вообще к нападкам
на всем известные личности.
Но все-таки это была не только курьезная, но и просветительная новинка. Прививая
вкус к шекспировскому театру, она давала повод к сравнительному изучению ролей. Самойлов как раз выступал в Шейлоке и Лире. УАйры Ольдриджа было, конечно, вчетверо больше темперамента, чем у русского"премьера", но в общем он не стоял
на высоте талантливости Самойлова.
Несмотря
на разницу лет (ему было 21, а мне уже и целых 28), мы сошлись совершенно как студенты, оба преданные литературе, с очень сходными
вкусами, идеями, любимыми авторами, любимыми артистами и с общностью всей нашей бытовой культуры.
Процесс их вожаков происходил при мне в одно из моих двух первых пребываний в Лондоне. Я до сих пор довольно живо помню и фигуры подсудимых, и залу, и судей в их
на наш
вкус смешных париках из конского волоса.
Обед,
на который я был зван, был вовсе не"званый обед". Кроме меня и семьи, был только какой-то художник, а вечером пришел другой его приятель — фельетонный романист, одно время с большой бульварной известностью, Ксавье де Монтепен. И эти господа были одеты запросто, в пиджаках. Но столовая, сервировка обеда, меню, тонкость кухни и вин — все это было самое первосортное. Тут все дышало большим довольством,
вкусом и крупным заработком уже всемирно известного драматурга.
Синьора Ортис, хоть и была супруга такого"милашки", как синьор Марфорио, оказалась добродушнейшей особой, очень тихой, ласковой, весьма, конечно, набожной, но без всякого изуверства. Правда, она нас кормила ужасно, и
на русский и
на французский
вкус, даже и после дешевых ресторанчиков Парижа.
Вообще же, насколько я мог в несколько бесед (за ноябрь и декабрь того сезона) ознакомиться с литературными
вкусами и оценками А. И., он ценил и талант и творчество как человек пушкинской эпохи, разделял и слабость людей его эпохи к Гоголю, забывая о его"Переписке", и я хорошо помню спор, вышедший у меня
на одной из сред не с ним, а с Е.И.Рагозиным по поводу какой-то пьесы, которую тогда давали
на одном из жанровых театров Парижа.
Его общество, хотя и не представляло для меня ничего выдающегося в высшем интеллигентном смысле, но давало
вкус к той бытовой жизни, которая там,
на родине, шла своим чередом и от которой я ушел
на такой долгий срок.
Стракош сделал себе имя как публичный чтец драматических вещей и в этом качестве приезжал и в Россию. При его невзрачной фигуре и дикции с австрийским акцентом он,
на мою оценку, не представлял собою ничего выдающегося. Как преподаватель он в драме и трагедии держался все-таки немецко-условного пафоса, а для комедии не имел ни
вкуса, ни дикции, ни тонкости парижских профессоров — даровитых сосьетеров"Французской комедии".
Университет не играл той роли, какая ему выпала в 61 году, но
вкус к слушанию научных и литературных публичных лекций разросся так, что я был изумлен, когда попал в первый раз
на одну из лекций по русской литературе Ореста Миллера в Клубе художников, долго помещавшемся в Троицком переулке (ныне — улице), где теперь"зала Павловой".
Неточные совпадения
Несмотря
на нечистоту избы, загаженной сапогами охотников и грязными, облизывавшимися собаками,
на болотный и пороховой запах, которым она наполнилась, и
на отсутствие ножей и вилок, охотники напились чаю и поужинали с таким
вкусом, как едят только
на охоте. Умытые и чистые, они пошли в подметенный сенной сарай, где кучера приготовили господам постели.
— Слава Богу, слава Богу, — заговорила она, — теперь всё. готово. Только немножко вытянуть ноги. Вот так, вот прекрасно. Как эти цветы сделаны без
вкуса, совсем не похоже
на фиалку, — говорила она, указывая
на обои. — Боже мой! Боже мой. Когда это кончится? Дайте мне морфину. Доктор! дайте же морфину. О, Боже мой, Боже мой!
«Нет, надо опомниться!» сказал он себе. Он поднял ружье и шляпу, подозвал к ногам Ласку и вышел из болота. Выйдя
на сухое, он сел
на кочку, разулся, вылил воду из сапога, потом подошел к болоту, напился со ржавым
вкусом воды, намочил разгоревшиеся стволы и обмыл себе лицо и руки. Освежившись, он двинулся опять к тому месту, куда пересел бекас, с твердым намерением не горячиться.
Они любили друг друга, несмотря
на различие характеров и
вкусов, как любят друг друга приятели, сошедшиеся в первой молодости.
Это какая птица, значит, будет? — прибавил Рябинин, презрительно глядя
на вальдшнепов, —
вкус, значит, имеет.