Неточные совпадения
Я не помню, чтобы вся тогдашняя либеральная пресса (в
журналах и газетах) встала «как один человек» против фельетониста
журнала «Век» с его псевдонимом Камень Виногоров (русский перевод имени и фамилии
автора) и чтобы его личное положение сделалось тогда невыносимым.
Никто меня так и не свел в редакцию"Современника". Я не имел ничего против направления этого
журнала в общем и статьями Добролюбова зачитывался еще в Дерпте. Читал с интересом и «Очерки гоголевского периода» там же, кажется, еще не зная, что
автор их Чернышевский, уже первая сила «Современника» к половине 50-х годов.
Издание
журнала, когда почвенное неославянофильство достаточно высказалось, — изменило взгляд на credo
автора «Мертвого дома», но все-таки его ставили особо.
"Библиотека"почти не участвовала в этом ругательном хоре. Критиком ее был Еф. Зарин, который, правда, вступал в полемику с самим Чернышевским. Но все-таки отличились"передовые"
журналы. И то, что в"Свистке"Добролюбова было остроумно, молодо, игриво, то теперь стало тяжело, грубо и бранно.
Автора"Темного царства"заменил в"Современнике"тот критик, который в начале 1862 года отличился своей знаменитой рецензией на"Отцов и детей".
Уже одно то, что роман печатался у Каткова,
журнал которого уже вступал в полемику с"Современником"и вообще поворачивал вправо, вредило
автору.
Что я был еще молод — не могло меня удерживать. Я уже более двух лет как печатался, был
автором пьес и романа, фельетонистом и наблюдателем столичной жизни. Издание
журнала давало более солидное положение, а о возможности неудачи я недостаточно думал. Меня не смущало и то, что я-по тогдашнему моему общественно-политическому настроению — не имел еще в себе задатков руководителя органа с направлением, которое тогда гарантировало бы успех.
Тогда произошла его реабилитация. Московский
журнал принадлежал к той же радикально-народнической фракции, как и"Отечественные записки", где все-таки продолжали иметь против него"зуб"как против
автора"Некуда".
Так или иначе, но мне как редактору"Библиотеки"нечего, стало быть, сожалеть, что я дал главный ход
автору"Некуда", хотя он так и повредил
журналу этой вещью.
Так я обставил свой заработок в ожидании того, что буду писать как беллетрист и
автор более крупных журнальных статей. Но прямых связей с тогдашними петербургскими толстыми
журналами у меня еще не было.
Завтракать с нами Луи Блан пригласил Джона Морлея, и тогда уже известного писателя,
автора замечательных этюдов о Дидро и Руссо, редактора"Fortnightly Review"после Льюиса, который и основал этот
журнал.
Это обращение ко мне в такой широкой и лестной для меня форме немного удивило меня. Я мог предполагать, что в его
журнале главнейшие сотрудники вряд ли относились ко мне очень сочувственно, и еще не дальше, как в 1868 году там была напечатана анонимная рецензия на мою"Жертву вечернюю"(
автор был Салтыков), где меня обличали в намерении возбуждать в публике чувственные инстинкты. Но факт был налицо. Более лестного обращения от самого Некрасова я не мог и ожидать.
Плещеев, исполнявший в
журнале совершенно стушеванную роль секретаря без всякого веса и значения, по редакционным делам был все тот же мягко-элегический, идейный уже полустарик, всегда нуждавшийся, со скудным заработком, как переводчик и
автор небольших статеек.
Ткачев поступил в дальнейшую радикальную выучку к Благосветлову, редактору"Русского слова", а потом
журнала"Дело". Там и выработался из него самый суровый и часто бранчивый критик писаревского пошиба, но еще бесцеремоннее в своих приемах и языке. Он, как известно, доходил до того, что Толстого,
автора"Войны и мира", называл именем юродивого — Ивана Яковлевича Корейши!
Неточные совпадения
Наконец на третий месяц в серьезном
журнале появилась критическая статья. Сергей Иванович знал и
автора статьи. Он встретил его раз у Голубцова.
Но явилась помощь, — в школу неожиданно приехал епископ Хрисанф [Епископ Хрисанф —
автор известного трехтомного труда — «Религии древнего мира», статьи — «Египетский метампсихоз», а также публицистической статьи — «О браке и женщине». Эта статья, в юности прочитанная мною, произвела на меня сильное впечатление. Кажется, я неверно привел титул ее. Напечатана в каком-то богословском
журнале семидесятых годов. (Комментарий М. Горького.)], похожий на колдуна и, помнится, горбатый.
Первое произведение его («Картина семейного счастья») не было замечено решительно никем, не вызвало в
журналах ни одного слова — ни в похвалу, ни в порицание
автора.
Но, по одной из тех странных, для обыкновенного читателя, и очень досадных для
автора, случайностей, которые так часто повторяются в нашей бедной литературе, — пьеса Островского не только не была играна на театре, но даже не могла встретить подробной и серьезной оценки ни в одном
журнале.
В обоих не упоминалось имя Пущина, но в
журнале заявлено, что стихотворения присланы
автором «Конька-Горбунка» П. П. Ершовым.