Неточные совпадения
Безумная мистика Церкви дерзала сказать, что Христос был и совершенным человеком и совершенным Богом, что обе
природы были в Нем совершенно соединены, что
воля человеческая была в Нем претворена в
волю Пославшего Его; рационалистические ереси всегда говорили, что Христос был только Бог, а человеческая
природа была в Нем призрачна или что Христос был только человек, что
воля в Христе была лишь одна.
Еретический рационализм признает Христа или только Богом, или только человеком, но не постигает тайны Богочеловека, тайны совершенного соединения
природы божеской с
природой человеческой; он признает в Христе одну лишь
волю и не постигает совершенного соединения в Христе двух
воль, претворения
воли человеческой в
волю Бога; он готов признать Троичность Божества, но так, чтобы не нарушить закона тождества и противоречия, так, что «один» и «три» в разное время о разном говорят.
У Гюисманса, утонченного упадочника с притупленной восприимчивостью и больной чувственностью, был интерес к сатанизму, он пожелал экспериментально проверить
природу сатанизма, игравшего такую роль в родные ему средние века, но не было у него никогда сатанинского уклона
воли.
Неточные совпадения
Ощупью жили бедные предки наши; не окрыляли и не сдерживали они своей
воли, а потом наивно дивились или ужасались неудобству, злу и допрашивались причин у немых, неясных иероглифов
природы.
А
природа ее ничем этим не обидела; тетка не управляет деспотически ее
волей и умом, и Ольга многое угадывает, понимает сама, осторожно вглядывается в жизнь, вслушивается… между прочим, и в речи, советы своего друга…
А то, что называют
волей — эту мнимую силу, так она вовсе не в распоряжении господина, „царя
природы“, а подлежит каким-то посторонним законам и действует по ним, не спрашивая его согласия.
А у него этого разлада не было. Внутреннею силою он отражал внешние враждебные притоки, а свой огонь горел у него неугасимо, и он не уклоняется, не изменяет гармонии ума с сердцем и с
волей — и совершает свой путь безупречно, все стоит на той высоте умственного и нравственного развития, на которую, пожалуй, поставили его
природа и судьба, следовательно, стоит почти бессознательно.
То, что в продолжение этих трех месяцев видел Нехлюдов, представлялось ему в следующем виде: из всех живущих на
воле людей посредством суда и администрации отбирались самые нервные, горячие, возбудимые, даровитые и сильные и менее, чем другие, хитрые и осторожные люди, и люди эти, никак не более виновные или опасные для общества, чем те, которые оставались на
воле, во-первых, запирались в тюрьмы, этапы, каторги, где и содержались месяцами и годами в полной праздности, материальной обеспеченности и в удалении от
природы, семьи, труда, т. е. вне всех условий естественной и нравственной жизни человеческой.