Арианство, несторианство, монофизитство, монофелитство — все эти разнообразные еретические уклоны носят явную печать рационалистической ограниченности, бессилия малого разума человеческого постигнуть
божественные тайны в их полноте.
Неточные совпадения
Если
тайна греха в свободе, то
тайна искупления и спасения — в свободе же, но в свободе, соединенной с любовью, с
божественной любовью.
Только вселенское церковное сознание постигает
тайны веры Христовой мистически, а не рационалистически, согласно на безумие, чтобы стяжать себе мудрость
божественную.
Но упаси нас Боже смешать
тайну с секретом и конспирацией,
божественное с человеческим.
И я верю последней, окончательной верой в последнюю, окончательную победу Бога над силами ада, в
Божественную Тайну, в Бога, как Тайну, возвышающуюся над всеми категориями, взятыми из этого мира.
Безбожной философии, не признающей
божественной тайны, приходится или вовсе обойти этот вопрос, как это, в сущности, и делает вся новая философия, или же маскировать его неразрешимость, т. е. апеллировать к иррациональному, логически не дедуцируемому началу (Гартман и Шопенгауэр).
Неточные совпадения
Тайна христианства, рационализированно раскрывающаяся в теологических системах, связана с этим парадоксальным и драматическим отношением
божественного и человеческого.
Грек, одаренный высоким эстетическим чувством, прекрасно постигнул выразительность внешнего,
тайну формы;
божественное для него существовало облеченным в человеческую красоту; в ней обоготворялась ему природа, и далее этой красоты он не шел.
Ибо сверху донизу, т. е. от небесных сущностей до низших тел этого мира, всякий порядок природы постольку приближается к
божественной ясности, проникает как понимание в сокрытое [Впрочем, по Эриугене, «и небесные силы необходимо несвободны от незнания, и им остаются неведомы
тайны божественной мудрости» (II, стр.28).].
«Четвертая ипостась», приемля в себе откровение
тайн божественных, вносит чрез себя и для себя различение, порядок, внутреннюю последовательность в жизни
Божественного Триединства, она воспринимает единое и всецелое божество как триипостасное — Отца, Сына и Св.
В этом онтологическая сущность сотворения мира в Начале, причем само это отделение потенциальности от актуальности, связанное с творческим оплодотворением ничто, есть непостижимая
тайна Божественного всемогущества.