Неточные совпадения
И ныне перед европейским
миром стоят более страшные опасности, чем
те, которые я видел в этой войне.
Темные разрушительные силы, убивающие нашу родину, все свои надежды основывают на
том, что во всем
мире произойдет страшный катаклизм и будут разрушены основы христианской культуры.
Но духовная культура России,
то ядро жизни, по отношению к которому сама государственность есть лишь поверхностная оболочка и орудие, не занимает еще великодержавного положения в
мире.
Тот же Достоевский, который проповедовал всечеловека и призывал к вселенскому духу, проповедовал и самый изуверский национализм, травил поляков и евреев, отрицал за Западом всякие права быть христианским
миром.
Русское национальное самомнение всегда выражается в
том, что Россия почитает себя не только самой христианской, но и единственной христианской страной в
мире.
Россия — самая не буржуазная страна в
мире; в ней нет
того крепкого мещанства, которое так отталкивает и отвращает русских на Западе.
Христианское мессианское сознание может быть лишь сознанием
того, что в наступающую мировую эпоху Россия призвана сказать свое новое слово
миру, как сказал его уже
мир латинский и
мир германский.
Русское национальное самосознание должно полностью вместить в себя эту антиномию: русский народ по духу своему и по призванию своему сверхгосударственный и сверхнациональный народ, по идее своей не любящий «
мира» и
того, что в «
мире», но ему дано могущественнейшее национальное государство для
того, чтобы жертва его и отречение были вольными, были от силы, а не от бессилия.
Это замечательное описание дает ощущение прикосновения если не к «тайне
мира и истории», как претендует Розанов,
то к какой-то тайне русской истории и русской души.
Розанов хочет с художественным совершенством выразить обывательскую точку зрения на
мир,
тот взгляд старых тетушек и дядюшек, по которому государственная служба есть дело серьезное, а литература, идеи и пр. — пустяки, забава.
И думается, что для великой миссии русского народа в
мире останется существенной
та великая христианская истина, что душа человеческая стоит больше, чем все царства и все
миры…
С
миром происходит не
то, что привыкли предвидеть, что должно было с ним происходить по традиционным доктринам и теориям.
Война горьким опытом своим научает
тому, что народ должен стяжать себе положительную силу и мощь, чтобы осуществить свою миссию в
мире.
Она определяется силой жертвенного духа народа, его исключительной вдохновленностью царством не от
мира сего, она не может притязать на внешнюю власть над
миром и не может претендовать на
то, чтобы даровать народу земное блаженство.
Это было у некоторых русских анархистов и революционеров, веровавших в мировой пожар, из которого чудесно родится новая жизнь, и в русском народе видевших
того Мессию, который зажжет этот пожар и принесет
миру эту новую жизнь.
Если Россия не сумеет внушить любви к себе,
то она потеряет основания для своего великого положения в
мире.
Россия же еще не подымалась до постановки
тех мировых вопросов, с которыми связано ее положение в
мире.
Для славянофилов Польша была
тем Западом внутри славянского
мира, которому они всегда противополагали русский православный Восток, носитель высшего духовного типа и полноты религиозной истины.
Несомненно и
то, что Россия должна играть первенствующую роль в славянском
мире.
Лишь
тот, кто господствует над самим собой, может господствовать и над
миром.
Марксизм верил, что можно до конца рационализировать общественную жизнь и привести ее к внешнему совершенству, не считаясь ни с
теми энергиями, которые есть в бесконечном
мире над человеком и вокруг него.
Все социальные учения XIX века были лишены
того сознания, что человек — космическое существо, а не обыватель поверхностной общественности на поверхности земли, что он находится в общении с
миром глубины и с
миром высоты.
Это более глубокое и широкое мироощущение и сознание не допускает
тех рационалистических иллюзий, для которых будущее
мира определяется лишь силами, лежащими на самой поверхности ограниченного куска земли.
Он начинает с
того, что отвергает
мир, не принимает извне, объективно данного ему бытия, как не критической реальности.
В этом глубокая антиномия христианства: христианство не может отвечать на зло злом, противиться злу насилием, и христианство есть война, разделение
мира, изживание до конца искупления креста в
тьме и зле.
Но не имеет никакого внутреннего смысла желать внешнего
мира и отрицать всякое внешнее насилие, оставляя внутренно
мир в прежнем хаосе,
тьме, злобе и вражде.
Тот же, кто не хочет никакой жестокости и боли, — не хочет самого возникновения
мира и мирового процесса, движения и развития, хочет, чтоб бытие осталось в состоянии первоначальной бездвижимости и покоя, чтобы ничто не возникало.
Если в народе побеждают интересы покойно-удовлетворенной жизни современного поколения,
то такой народ не может уже иметь истории, не в силах выполнить никакой миссии в
мире.
Вопрос о
том, что войну начала Германия, что она главная виновница распространения гнетущей власти милитаризма над
миром, что она нарушила нормы международного права, вопрос дипломатический и военный — для нашей
темы второстепенный.
Нам, русским, необходимо духовное воодушевление на почве осознания великих исторических задач, борьба за повышение ценности нашего бытия в
мире, за наш дух, а не на почве
того сознания, что немцы злодеи и безнравственны, а мы всегда правы и нравственно выше всех.
Оправдание России в мировой борьбе, как и всякой страны, всякого народа, может быть лишь в
том, что внесет в
мир большие ценности, более высокого качества духовную энергию, чем Германия, притязания которой на мировое владычество она отражает, что своим неповторимым индивидуальным духом она подымает человечество на более высокую ступень бытия.
Внести же в
мир творческие ценности мы можем лишь в
том случае, если будем повышаться и в ценности и в качестве нашего собственного бытия.
Если бы в
мире господствовало исключительно женственное начало,
то истории не было бы,
мир остался бы в «частном» состоянии, в «семейном» кругу.
В сущности, это отказ от делания на
том основании, что
мир слишком плох для
того, чтобы я участвовал в его делах.
Но так как человеческая общественность была изолирована от мирового целого, от жизни космической и очень преувеличено было самостоятельное значение общественности,
то образовался рационалистический утопизм с его верой в совершенное, до конца рациональное устроение общественной жизни, независимое от духовных основ жизни человека и
мира.
Тот хаос, в который сейчас ввергнут
мир и за ним мысль, должен был бы привести к пониманию неразрывной связи истины с существованием Логоса, Смысла.
Между
тем как законы логики, закон тождества и закон исключения третьего означают необходимые приспособления к условиям нашего падшего
мира, дух находится в сфере, которая по
ту сторону законов логики, но в Духе есть свет Логоса.
Наука раскрывает если не Истину,
то истины, а современный
мир ввергается во все большую и большую
тьму.
Когда экзистенциалисты Хайдеггер, Сартр и др. говорят о выброшенности человека (Dasein) в
мир и обреченности человека этому
миру,
то они говорят об объективации, которая делает судьбу человека безысходной, выпавшей из глубокой реальности.
Разница этой философии со старой классической онтологической философией в
том, что она встречается с объективностью абсурдного, бессмысленного
мира, в
то время, как первая думала, что она встречается с объективностью разума и смыслом бытия.
Ошибочно думать, что человечество живет в одном и
том же объективном, данном извне
мире.
Если нет воскресения всех живших к вечной жизни, нет бессмертия,
то мир абсурден и бессмыслен.
Более глубокая истина заключается в
том, что
мир не бессмыслен и абсурден, но находится в бессмысленном состоянии.
Нужно видеть абсурдность и бессмысленность
мира, в котором мы живем, и вместе с
тем верить в дух, с которым связана свобода, и в смысл, который победит бессмыслицу и преобразит
мир.
Наука познает реальный
мир в
том состоянии, в котором он находится, и она не виновна в падшести
мира.
Никакая наука не может ничего сказать о
том, существуют ли или не существуют иные
миры, но только потому, что ученый, исключительно погруженный в этот данный ему
мир, не имеет свободы духа, необходимой для признания других планов
мира.
Оно состоит в
том, что человек есть существо, принадлежащее к двум
мирам и не вмещающееся в этом природном
мире необходимости, трансцендирующее себя, как существо эмпирически данное, обнаруживающее свободу, из этого
мира не выводимую.
Если вы на мгновение представите себе самодостаточность
мира, например, самодостаточность движущейся материи, как первоосновы,
то вы поражаетесь непонятностью, бессмысленностью,
тьмой, нереализуемостью в мысли такого
мира.
Если нет Бога, если нет Правды, возвышающейся над
миром,
то человек целиком подчинен необходимости или природе, космосу или обществу, государству.
Если нет тайны,
то мир плосок и человек двухмерное существо, неспособное восходить в гору.