Неточные совпадения
И ныне перед европейским
миром стоят более страшные опасности, чем те, которые я видел в этой
войне.
И я хочу верить, что нынешняя мировая
война выведет Россию из этого безвыходного круга, пробудит в ней мужественный дух, покажет
миру мужественный лик России, установит внутренне должное отношение европейского Востока и европейского Запада.
Ныне германизм открыто идет
войной на славянский
мир.
Война мира славянского и
мира германского не есть только столкновение вооруженных сил на полях битвы; она глубже, это — духовная
война, борьба за господство разного духа в
мире, столкновение и переплетение восточного и западного христианского
мира.
Война горьким опытом своим научает тому, что народ должен стяжать себе положительную силу и мощь, чтобы осуществить свою миссию в
мире.
Мировая
война приводит в исключительное соприкосновение
мир Запада и
мир Востока, она соединяет через раздор, она выводит за границы европейской культуры и европейской истории.
Не случайно, что пожар мировой
войны начался с Балкан, и оттуда всегда шла угроза европейскому
миру.
Война вплотную поставила перед русским сознанием и русской волей все больные славянские вопросы — польский, чешский, сербский, она привела в движение и заставила мучительно задуматься над судьбой своей весь славянский
мир Балканского полуострова и Австро-Венгрии.
Вронский давно предсказал мировую
войну в таком почти виде, как она сейчас происходит, столкновение славянского
мира с германским и неизбежность единения Польши с Россией в ее борьбе с Германией (см. его «Le destin de la France, de l’Allemagne et de la Russie comme Proĺеgomenes du Messianisme»).
И неизбежно должно было раскрыться
миру, что в самой глубине буржуазной жизни лежит уже семя великой
войны, великой катастрофы.
Внутренняя
война была прикрыта лишь поверхностным покровом мирной буржуазной жизни, и ложь этого буржуазного
мира, который многим казался вечным, должна была быть разоблачена.
В этом глубокая антиномия христианства: христианство не может отвечать на зло злом, противиться злу насилием, и христианство есть
война, разделение
мира, изживание до конца искупления креста в тьме и зле.
Таким путем угашается вселенское нравственное сознание виновности всех и вся, всех народов и всего человеческого
мира в ужасе
войны.
Вопрос о том, что
войну начала Германия, что она главная виновница распространения гнетущей власти милитаризма над
миром, что она нарушила нормы международного права, вопрос дипломатический и военный — для нашей темы второстепенный.
Но великая
война должна иметь и творческие исторические задачи, должна что-то изменить в
мире к лучшему, к более ценному бытию.
Пасифистская теория вечного
мира легко превращается в теорию вечного покоя, счастливой бездвижности, ибо последовательно должно отрицать не только боль, связанную с движением
войны, но и боль, связанную со всяким движением, со всяким зачинающим историческим творчеством.
Человечество и весь
мир могут перейти к высшему бытию, и не будет уже материальных насильственных
войн с ужасами, кровью и убийством.
Есть большие основания думать, что германский народ, имевший свою великую миссию в
мире, в этой
войне истощит свои силы.
Очень характерно, что Л. Толстой и тогда, когда писал «
Войну и
мир», и тогда, когда писал свои нравственно-религиозные трактаты, был безнадежно замкнут в кругу частной точки зрения на жизнь, не желающей знать ничего, кроме индивидуальной жизни, ее радостей и горестей, ее совершенств или несовершенств.
В «
Войне и
мире» не только «
мир» побеждает «
войну», но и вообще реальность «частной» жизни побеждает призрачность жизни «исторической», детская пеленка, запачканная в зеленое и желтое, оказывается существеннее, глубже всех Наполеонов и всех столкновений Запада и Востока.
При ложном делении
мира на две части, которое вызывает необыкновенную лживость, научные открытия и технические изобретения представляют страшную опасность все новых и новых
войн.
Если в XX в. предпочитают говорить о плановом хозяйстве, о дирижизме, об усилении власти государства над человеком, то это главным образом потому, что мы живем в
мире, созданном двумя мировыми
войнами, и готовимся к третьей мировой
войне.
Мы живем в
мире, в котором революция является лишь трансформацией
войны.
Продолжающееся распадение космоса природного и космоса социального, продолжающийся разлагаться капиталистический режим, торжество атомной бомбы, хаотический
мир, раскрытый в творчестве Генри Миллера, хаос не изначальный, не начала, а хаос конца,
война всех против всех.
Неточные совпадения
Мельком, словно во сне, припоминались некоторым старикам примеры из истории, а в особенности из эпохи, когда градоначальствовал Бородавкин, который навел в город оловянных солдатиков и однажды, в минуту безумной отваги, скомандовал им:"Ломай!"Но ведь тогда все-таки была
война, а теперь… без всякого повода… среди глубокого земского
мира…
Так я все веду речь эту не к тому, чтобы начать
войну с бусурменами: мы обещали султану
мир, и нам бы великий был грех, потому что мы клялись по закону нашему.
Как не в
войне, а в
мире брали лбом, // Стучали об пол не жалея!
— Вы обвиняете Маркса в том, что он вычеркнул личность из истории, но разве не то же самое сделал в «
Войне и
мире» Лев Толстой, которого считают анархистом?
— Здоровенная будет у нас революция, Клим Иванович. Вот — начались рабочие стачки против
войны — знаешь? Кушать трудно стало, весь хлеб армии скормили. Ох, все это кончится тем, что устроят европейцы
мир промежду себя за наш счет, разрежут Русь на кусочки и начнут глодать с ее костей мясо.