Значение Вольной академии духовной культуры было в том, что в эти
тяжелые годы она была, кажется, единственным местом, в котором мысль протекала свободно и ставились проблемы, стоявшие на высоте качественной культуры.
Неточные совпадения
У моей матери в течение 40
лет была
тяжелая болезнь печени.
Припоминаю только одно мгновение
летом в деревне, когда я шел в
тяжелом настроении, уже в сумерки, в саду и нависли тучи.
В последнюю зиму 23–24
года в Берлине немецкая атмосфера стала
тяжелой и катастрофической.
В первые
годы некоторые собрания у Маритена оставляли у меня
тяжелое впечатление.
Много раз в моей жизни у меня бывала странная переписка с людьми, главным образом с женщинами, часто с такими, которых я так никогда и не встретил. В парижский период мне в течение десяти
лет писала одна фантастическая женщина, настоящего имени которой я так и не узнал и которую встречал всего раза три. Это была женщина очень умная, талантливая и оригинальная, но близкая к безумию. Другая переписка из-за границы приняла
тяжелый характер. Это особый мир общения.
47
год был для меня
годом мучения о России, это было. <…> Я пережил
тяжелое разочарование.
Да будет ваш союз благословен // Обилием и счастием! В богатстве // И радости живите до последних // Годов своих в семье детей и внуков! // Печально я гляжу на торжество // Народное: разгневанный Ярило // Не кажется, и лысая вершина // Горы его покрыта облаками. // Не доброе сулит Ярилин гнев: // Холодные утра и суховеи, // Медвяных рос убыточные порчи, // Неполные наливы хлебных зерен, // Ненастную уборку — недород, // И ранние осенние морозы, //
Тяжелый год и житниц оскуденье.
Здесь можно бы кончить эту грустную повесть, но остается сказать, что было с другими лицами, которые, быть может, разделяли с Серебряным участие читателя. О самом Никите Романовиче услышим мы еще раз в конце нашего рассказа; но для этого надобно откинуть семнадцать
тяжелых лет и перенестись в Москву в славный год завоевания Сибири.
Но для того, чтобы убедиться в этом, мне пришлось пережить много
тяжелых лет, многое сломать в душе своей, выбросить из памяти. А в то время, когда я впервые встретил учителей жизни среди скучной и бессовестной действительности, — они показались мне людьми великой духовной силы, лучшими людьми земли. Почти каждый из них судился, сидел в тюрьме, был высылаем из разных городов, странствовал по этапам с арестантами; все они жили осторожно, все прятались.
На Керчь мы шли уже не берегом, а степью, в видах сокращения пути, в котомке у нас была всего только одна ячменная лепёшка фунта в три, купленная у татарина на последний наш пятак. Попытки Шакро просить хлеба по деревням не приводили ни к чему, везде кратко отвечали: «Много вас!..» Это была великая истина: действительно, до ужаса много было людей, искавших куска хлеба в этот
тяжёлый год.
Неточные совпадения
С своей супругою дородной // Приехал толстый Пустяков; // Гвоздин, хозяин превосходный, // Владелец нищих мужиков; // Скотинины, чета седая, // С детьми всех возрастов, считая // От тридцати до двух
годов; // Уездный франтик Петушков, // Мой брат двоюродный, Буянов, // В пуху, в картузе с козырьком // (Как вам, конечно, он знаком), // И отставной советник Флянов, //
Тяжелый сплетник, старый плут, // Обжора, взяточник и шут.
Ее случайно увидел некто Одинцов, очень богатый человек
лет сорока шести, чудак, ипохондрик, [Ипохондрия — психическое заболевание, выражающееся в мнительности и стремлении преувеличить свои болезненные ощущения; мрачность.] пухлый,
тяжелый и кислый, впрочем не глупый и не злой; влюбился в нее и предложил ей руку.
— Здравствуйте, — сказал Диомидов, взяв Клима за локоть. — Ужасный какой город, — продолжал он, вздохнув. — Еще зимой он пригляднее, а
летом — вовсе невозможный. Идешь улицей, и все кажется, что сзади на тебя лезет, падает
тяжелое. А люди здесь — жесткие. И — хвастуны.
Для кабинета Самгин подобрал письменный стол, книжный шкаф и три
тяжелых кресла под «черное дерево», — в восьмидесятых
годах эта мебель была весьма популярной среди провинциальных юристов либерального настроения, и замечательный знаток деталей быта П. Д. Боборыкин в одном из своих романов назвал ее стилем разочарованных.
Закричали ура, зазвенели бокалы, и люди, как будто действительно пережив
тяжелую минуту, оживленно поздравляли друг друга с новым
годом, кричали: