Неточные совпадения
Все эти типы книг хотят с большей или меньшей правдивостью и точностью рассказать о
том, что
было, запечатлеть бывшее.
Если это и
будет автобиографией,
то автобиографией философской, историей духа и самосознания.
Моя память о моей жизни и моем пути
будет сознательно активной,
то есть будет творческим усилием моей мысли, моего познания сегодняшнего дня.
Ценность этого акта определяется
тем, насколько он возвышается над временем, приобщается ко времени экзистенциальному,
то есть к вечности.
Но эгоцентризм, в котором всегда
есть что-то отталкивающее, для меня искупается
тем, что я самого себя и свою жизненную судьбу делаю предметом философского познания.
Если бы я писал дневник,
то, вероятно, постоянно записывал в него слова: «Мне
было это чуждо, я ни с чем не чувствовал слияния, опять, опять тоска по иному, по трансцендентному».
И вместе с
тем я никогда не
был человеком политическим.
Единственное оправдание, что
тема вновь
будет возникать в другой связи и другой обстановке.
Думая о своей жизни, я прихожу к
тому заключению, что моя жизнь не
была жизнью метафизика в обычном смысле слова.
Марсель Пруст, посвятивший все свое творчество проблеме времени, говорит в завершительной своей книге Le temps retrouvé: «J’avais trop expérimenté l’impossibilité d’atteindre dans la réalité ce qui était au fond moi-même» [«Я никогда не достигал в реальности
того, что
было в глубине меня» (фр.).].
То, о чем говорит Пруст,
было опытом всей моей жизни.
У него не
было никакой склонности делать карьеру, и он даже отказался от чина, который ему полагался за
то, что более двадцати пяти лет он
был почетным мировым судьей.
Но так как мои родители жили в Киеве,
то я поступил в Киевский кадетский корпус, хотя за мной осталось право в любой момент
быть переведенным в пажеский корпус.
Вместе с
тем Печерск
был военной крепостью, там
было много военных.
В
той части русской армии, где находился мой дед,
были убиты все начальствовавшие, начиная с генерала.
После
того, как он
был произведен в генералы и отправился на войну, солдаты его полка поднесли ему медаль в форме сердца с надписью: «Боже, храни тебя за твою к нам благодетель».
Был парад войска в Новочеркасске, и Николай I обратился к моему деду, как начальнику края, с
тем, чтобы
было приведено в исполнение его предписание об уничтожении казацких вольностей.
Если глубина духа и высшие достижения личности ничего наследственного в себе не заключают,
то в душевных и душевно-телесных свойствах
есть много наследственного.
Когда я
был в ссылке в Вологде,
то побил палкой чиновника Губернского правления за
то, что
тот преследовал на улице знакомую мне барышню.
Кроме
того был осел, на котором я ездил по парку.
Когда я,
будучи марксистом, сидел в салоне Браницкой,
то не предполагал, что из марксизма могут произойти такие плоды.
Моя тетя что-то вязала для императрицы Марии Федоровны, c которой
была близка, и в
то же время презирала русских монархистов и даже главных деятелей не пускала к себе в дом.
Кадетский корпус
был единственным местом, где
было физическое воспитание и спорт, конечно,
того времени.
Но я не
был эгоцентриком,
то есть не
был исключительно поглощен собой и не относил всего к себе.
Вместе с
тем в ней
было много доброты.
Я полон
тем для романов, и в моей восприимчивости (не изобразительности)
есть элемент художественный.
Мне еще близко
то, что сказал о себе вообще не близкий мне Морис Баррес: «Mon évolution ne fut jamais une course vers quelque chose, mais une fuite vers ailleurs» [«Мое развитие никогда не определялось стремлением к чему-то конкретно, а всегда
было направлено за его пределы, к другому» (фр.).].
Я не мог мыслить так, что «плоть» греховна или «плоть» свята, я мог мыслить лишь о
том,
есть ли «плоть» отрицание свободы и насилие или нет.
Когда мне кто-нибудь говорил, что воздержание от мясной пищи дается трудной борьбой,
то мне это
было мало понятно, потому что у меня всегда
было отвращение к мясной пище, и я должен
был себя пересиливать, чтобы
есть мясо.
Меня часто в молодости называли Ставрогиным, и соблазн
был в
том, что это мне даже нравилось (например, «аристократ в революции обаятелен», слишком яркий цвет лица, слишком черные волосы, лицо, походящее на маску).
Если гордость
была в более глубоком пласте, чем мое внешнее отношение к людям,
то в еще большей глубине
было что-то похожее на смирение, которое я совсем не склонен рассматривать как свою добродетель.
Если меня и можно
было бы назвать романтиком, помня об условности этого термина,
то совсем в особом смысле.
Если во мне
был эгоизм,
то это
был скорее эгоизм умственного творчества, чем эгоизм наслаждений жизни, к которым я никогда не стремился.
«Я никогда не достигал в реальности
того, что
было в глубине меня».
Вследствие моей скрытности и способности иметь внешний вид, не соответствующий
тому, что
было внутри меня, обо мне в большинстве случаев слагалось неверное мнение и тогда, когда оно
было благоприятным, и тогда, когда оно
было неблагоприятным.
Это
было обозначением легкого и счастливого типа, в
то время как я
был трудный тип и переживал жизнь скорее мучительно.
Я так же плохо представлял себя в роли профессора и академика, как и в роли офицера и чиновника или отца семейства, вообще в какой бы
то ни
было роли в жизни.
Для моего отношения к миру «не-я», к социальной среде, к людям, встречающимся в жизни, характерно, что я никогда ничего не добивался в жизни, не искал успеха и процветания в каком бы
то ни
было отношении.
Я делался нетерпим, когда затрагивалась
тема, с которой в данный момент связана
была для меня борьба.
Неверно поняли бы мою
тему одиночества, если бы сделали заключение, что у меня не
было близких людей, что я никого не любил и никому не обязан вечной благодарностью.
В юности
есть надежды на
то, что жизнь
будет интересной, замечательной, богатой необыкновенными встречами и событиями.
Пол по своей природе не целомудрен,
то есть не целостен.
Сумерки — переходное состояние между светом и
тьмой, когда источник дневного света уже померк, но не наступило еще
того иного света, который
есть в ночи, или искусственного человеческого света, охраняющего человека от стихии
тьмы, или света звездного.
То, что называют «жизнью», часто
есть лишь обыденность, состоящая из забот.
«Несчастье человека, — говорит Карлейль в Sartor resartus [«Трудолюбивый крестьянин» (лат.).], — происходит от его величия; от
того, что в нем
есть Бесконечное, от
того, что ему не удается окончательно похоронить себя в конечном».
Я от слишком многого уходил, в
то время как многое нужно
было преображать.
Мне иногда казалось, что жизнь
была бы хороша и радостна, если бы исчезла причина
того, что меня мучит сейчас.
Вся ценность мысли Хомякова
была в
том, что он мыслил соборность, которая
была его творческим открытием, в неотрывной связи со свободой.
Я
был бунтарем не по направлению мысли
того или иного периода моей жизни, а по натуре.
Бунтовать можно лишь во имя Верховной Ценности, Верховного Смысла,
то есть во имя Бога.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и
были какие взятки,
то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек,
то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Хлестаков. Да вот тогда вы дали двести,
то есть не двести, а четыреста, — я не хочу воспользоваться вашею ошибкою; — так, пожалуй, и теперь столько же, чтобы уже ровно
было восемьсот.
Купцы. Так уж сделайте такую милость, ваше сиятельство. Если уже вы,
то есть, не поможете в нашей просьбе,
то уж не знаем, как и
быть: просто хоть в петлю полезай.
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что
будет,
то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом,
то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Добро бы
было в самом деле что-нибудь путное, а
то ведь елистратишка простой!