Неточные совпадения
Обращаясь к
самопознанию, которое есть одно из главных источников философского познания, я открываю в себе изначальное, исходное: противление мировой данности, неприятие всякой объектности, как рабства
человека, противоположение свободы духа необходимости мира, насилию и конформизму.
Роман, раскрывшийся вполне лишь в XIX веке, был настоящим путем
самопознания человека, и этим он приобретает философское значение.
Творческий опыт — духовен в религиозном смысле этого слова [Когда читаешь «Путь к посвящению» или «Путь к
самопознанию человека» Р. Штейнера, где говорится об оккультном пути к высшей духовной жизни, то можно подумать, что до раскрытия оккультного пути в мире не было духовной жизни, мир был погружен исключительно в физический план.
Философия и есть
самопознание человеком его царственной и творческой роли в космосе [Русская философия, основы которой были положены в славянофильстве, не может быть еще названа творчески-активной, антропологической философией.
Неточные совпадения
«Свободным-то гражданином, друг мой,
человека не конституции, не революции делают, а
самопознание. Ты вот возьми Шопенгауэра, почитай прилежно, а после него — Секста Эмпирика о «Пирроновых положениях». По-русски, кажется, нет этой книги, я по-английски читала, французское издание есть. Выше пессимизма и скепсиса человеческая мысль не взлетала, и, не зная этих двух ее полетов, ни о чем не догадаешься, поверь!»
Постепенно начиналась скептическая критика «значения личности в процессе творчества истории», — критика, которая через десятки лет уступила место неумеренному восторгу пред новым героем, «белокурой бестией» Фридриха Ницше.
Люди быстро умнели и, соглашаясь с Спенсером, что «из свинцовых инстинктов не выработаешь золотого поведения», сосредоточивали силы и таланты свои на «
самопознании», на вопросах индивидуального бытия. Быстро подвигались к приятию лозунга «наше время — не время широких задач».
Лишь изредка происходил прорыв к действительному
самопознанию, например, в «Исповеди» блаженного Августина, у Паскаля, у Амиеля, у Достоевского, у Кирхегардта, у
людей XIX и XX века, экзальтировавших субъект-личность на счет подавлявшей ее объективации.
Было ли это
самопознание вот этого конкретного
человека, единственного и неповторимого
человека, было ли это его познание и познание о нем?
Если некогда
людям показалось возмутительно принять безусловное за субстанцию, то долею основа этого отвращения лежала в инстинктуальном прозрении, что
самопознание потеряно, а не сохранено в субстанции; обратное воззрение, останавливающее мышление как мышление, всеобщее как таковое, есть опять безразличная, неподвижная субстанциальность.