Человек, одержимый страхом смерти, целиком находится по сю
сторону жизни, в этом мире, и не способен уже испытывать трансцендентного ужаса перед тайной смерти, он слишком поглощен своим организмом, слишком привязан к земной жизни и дрожит за нее.
Неточные совпадения
«По ту
сторону добра и зла», т. е. в райской
жизни, не должно быть нашего «добра», но не должно быть и нашего «зла».
Этика с обеих
сторон, в начале и в конце, упирается в сферу, лежащую «по ту
сторону добра и зла», в
жизнь райскую и в
жизнь Царства Божьего, в досознательное и сверхсознательное состояние.
Поэтому Кант совершенно отрицал эмоциональную
сторону нравственной
жизни и вызвал известную эпиграмму Шиллера.
И мы стоим перед следующим парадоксом: закон не знает живой, конкретной, индивидуально неповторимой личности, не проникает в ее интимную
жизнь, но закон охраняет эту личность от посягательств и насилия со
стороны других личностей, охраняет независимо от того, каково направление и духовное состояние других личностей.
Но христианскому человечеству было непосильно провести ее в
жизнь, ибо это значило бы стать «по ту
сторону добра и зла», которыми живет мир.
Настоящая
жизнь лежит по ту
сторону закона.
Древние табу со всех
сторон окружают человека, связывают его нравственную
жизнь.
В современных демократических государствах, в которых свобода и
жизнь людей гарантированы правом,
жизнь людей, тела людей находятся в сравнительной безопасности от посягательств со
стороны фанатиков.
С одной
стороны, техника обозначала материализацию и механизацию человеческой
жизни, ослабление духовности.
Смерть существует лишь по сю
сторону, в овремененном бытии, в порядке «природы», и раскрытие духовности, введение человека в иной порядок бытия, утверждение вечного в
жизни есть преодоление смерти и победа над ней.
Эта идея ада есть, конечно, насквозь человеческая, а не Божья идея, и она представляет себе конечное завершение мировой
жизни не «по ту
сторону добра и зла» нашего греховного мира, а по сю
сторону.
И не должно увеличивать кошмар, связанный с греховной
жизнью по сю
сторону добра и зла.
Мы живем в греховной
жизни, по сю
сторону добра и зла, и нам необычайно трудно мыслить рай.
Конечно, они не высказывали этого публично и даже в точности исполняли обрядовую
сторону жизни, но это была только внешность, с помощью которой они льстили народным страстям.
— Хорошо, я поговорю. Но как же она сама не думает? — сказала Дарья Александровна, вдруг почему-то при этом вспоминая странную новую привычку Анны щуриться. И ей вспомнилось, что Анна щурилась, именно когда дело касалось задушевных
сторон жизни. «Точно она на свою жизнь щурится, чтобы не всё видеть», подумала Долли. — Непременно, я для себя и для нее буду говорить с ней, — отвечала Дарья Александровна на его выражение благодарности.
Он так хорошо умел скрывать от других и удалять от себя известную всем темную, наполненную мелкими досадами и огорчениями
сторону жизни, что нельзя было не завидовать ему.
— Это не в моих привычках. Разве вы не знаете сами, что изящная
сторона жизни мне недоступна, та сторона, которою вы так дорожите?
— В этом же углу лежат и замыслы твои «служить, пока станет сил, потому что России нужны руки и головы для разработывания неистощимых источников (твои слова); работать, чтоб слаще отдыхать, а отдыхать — значит жить другой, артистической, изящной
стороной жизни, жизни художников, поэтов».
Неточные совпадения
Зато уже теперь, на этом четырехчасовом переезде, все прежде задержанные мысли вдруг столпились в ее голове, и она передумала всю свою
жизнь, как никогда прежде, и с самых разных
сторон.
— Да, Бог дает крест и дает силу нести его. Часто удивляешься, к чему тянется эта
жизнь… С той
стороны! — с досадой обратилась она к Вареньке, не так завёртывавшей ей пледом ноги.
В сущности, понимавшие, по мнению Вронского, «как должно» никак не понимали этого, а держали себя вообще, как держат себя благовоспитанные люди относительно всех сложных и неразрешимых вопросов, со всех
сторон окружающих
жизнь, — держали себя прилично, избегая намеков и неприятных вопросов. Они делали вид, что вполне понимают значение и смысл положения, признают и даже одобряют его, но считают неуместным и лишним объяснять всё это.
Для Константина Левина деревня была место
жизни, то есть радостей, страданий, труда; для Сергея Ивановича деревня была, с одной
стороны, отдых от труда, с другой — полезное противоядие испорченности, которое он принимал с удовольствием и сознанием его пользы.
Достигнув успеха и твердого положения в
жизни, он давно забыл об этом чувстве; но привычка чувства взяла свое, и страх за свою трусость и теперь оказался так силен, что Алексей Александрович долго и со всех
сторон обдумывал и ласкал мыслью вопрос о дуэли, хотя и вперед знал, что он ни в каком случае не будет драться.