Неточные совпадения
Этика закона, выработанная в эпоху абсолютного господства рода и общества над личностью, терзает личность и тогда, когда уже пробудилась
личная совесть и в нее перенесен центр тяжести нравственной
жизни.
Это тиранство проявляется и в
личных отношениях, в
жизни семейной, и в
жизни общественной и государственной, и в
жизни духовной и религиозной.
Ценность нравственная в узком смысле слова сталкивается с ценностью познавательной или эстетической, ценности
жизни личной с ценностью
жизни сверхличной, исторической.
Этически нужно стремиться к такому строю
жизни, в котором принцип
личный, общественный и государственный взаимодействуют и ограничивают друг друга, давая личности максимальную свободу творческой духовной
жизни.
Это есть прежде всего сознание не
личной чести, а чести родовой, сословной, чести полка, армии, дворянства, готовность во имя этой чести забыть себя и отдать свою
жизнь.
Отнимите от человека всякую
личную власть над вещным, материальным миром, всякую
личную свободу в хозяйственных актах, и вы сделаете человека рабом общества и государства, которые отнимут от него и право свободы мысли, совести и слова, право свободы передвижения, самое право на
жизнь.
Это определяется тем, что последствием интимной половой
жизни является деторождение, продолжение человеческого рода, т. е. интимно-личное и совершенно несоциальное имеет социальные последствия.
Поэтому в
жизни пола происходит особенно трагический конфликт личности и общества, фатальное столкновение
личных и общественных судеб.
Именно потому, что в
жизни общества интимно-личное делается общественно регулируемым и личность должна отвечать перед обществом за чувства и действия, в которых нет ничего социального и которые социально уловимы лишь в своих последствиях, нет области, в которую проникло бы столько лицемерия и в суждениях о которой проявлялось бы столько трусости.
Тут мы сталкиваемся с последним парадоксом этики — парадоксом соотношения
личного и общего, индивидуального и универсального,
жизни личности и идеи.
Апокалипсис
личный и Апокалипсис мировой обличает неисполнение вечной правды
жизни и всегда есть торжество вечной правды во тьме, в темной стихии греха.
И утверждение верховной ценности личности совсем не есть забота о
личном спасении, а есть выражение высшего творческого призвания личности в
жизни мировой.
Он впервые живо представил себе ее
личную жизнь, ее мысли, ее желания, и мысль, что у нее может и должна быть своя особенная жизнь, показалась ему так страшна, что он поспешил отогнать ее.
— Революционеры от скуки жизни, из удальства, из романтизма, по евангелию, все это — плохой порох. Интеллигент, который хочет отомстить за неудачи его
личной жизни, за то, что ему некуда пристроить себя, за случайный арест и месяц тюрьмы, — это тоже не революционер.
Дальше Привалов рассказывал о том, как колебалась его вера даже в собственную идею и в свое дело. Если его
личная жизнь не сложилась, то он мог бы найти некоторый суррогат счастья в выполнении своей идеи. Но для него и этот выход делался сомнительным.
Неточные совпадения
В последнее время между двумя свояками установилось как бы тайное враждебное отношение: как будто с тех пор, как они были женаты на сестрах, между ними возникло соперничество в том, кто лучше устроил свою
жизнь, и теперь эта враждебность выражалась в начавшем принимать
личный оттенок разговоре.
Тяжело за двести рублей всю
жизнь в гувернантках по губерниям шляться, но я все-таки знаю, что сестра моя скорее в негры пойдет к плантатору или в латыши к остзейскому немцу, чем оподлит дух свой и нравственное чувство свое связью с человеком, которого не уважает и с которым ей нечего делать, — навеки, из одной своей
личной выгоды!
«По отношению к действительности каждый из нас является истцом, каждый защищает интересы своего «я» от насилия над ним. В борьбе за материальные интересы люди иногда являются
личными врагами, но ведь
жизнь не сводится вся целиком к уголовному и гражданскому процессу, теория борьбы за существование не должна поглощать и не поглощает высших интересов духа, не угашает священного стремления человека познать самого себя».
«Что меня смутило? — размышлял он. — Почему я не сказал мальчишке того, что должен был сказать? Он, конечно, научен и подослан пораженцами, большевиками. Возможно, что им руководит и чувство
личное — месть за его мать. Проводится в
жизнь лозунг Циммервальда: превратить войну с внешним врагом в гражданскую войну, внутри страны. Это значит: предать страну, разрушить ее… Конечно так. Мальчишка, полуребенок — ничтожество. Но дело не в человеке, а в слове. Что должен делать я и что могу делать?»
— Но власть — гуманна, не в ее намерениях увеличивать количество людей, не умевших устроиться в
жизни, и тем самым пополнять кадры озлобленных
личными неудачами, каковы все революционеры.