Неточные совпадения
Из всех родов познания познание этическое
есть наиболее бесстрашное и наиболее горькое, ибо в нем раскрывается ценность и смысл жизни и в нем же разверзается
грех и зло.
Учение о Христе — Новом Адаме совсем не
есть только сотериология, и явление Христа не
есть только исправление
греха.
Грех и
есть попытка познать добро и зло.
Сознание в себе первородного
греха есть не только самоуничижение человека, но и его самовозвышение.
В сознании в себе первородного
греха нет ничего унизительного для человека, как оно
есть в сознании своего изначального ничтожества, своего происхождения из грязи.
Человек
есть не только существо греховное и искупающее свой
грех, не только существо разумное, не только существо эволюционирующее, не только существо социальное, не только существо больное от конфликта сознания с бессознательным, но человек
есть прежде всего существо творческое.
Затверделая самость, это порождение первородного
греха, не
есть личность.
Психология открывает, что человек
есть больное существо, но не понимает, что он ранен
грехом.
Этика закона, этика сознания, подавляющая подсознание и не знающая сверхсознания,
есть порождение древнего аффекта страха в человеке, и мы, христиане, видим в ней последствие первородного
греха.
Закон происходит от
греха и
есть обличение
греха.
И вместе с тем этика закона
есть вечное начало, которое признает и христианский мир, ибо в нем
грех и зло не побеждены.
Почему лучше
быть грешным, сознающим свой
грех, чем фарисеем, сознающим свою праведность?
И в них должно
было обнаружиться бессилие законнической этики в деле реального спасения от
греха и зла.
Но закон по-прежнему обличает
грех и должен
быть исполнен миром, пребывающим в
грехе.
Искупление соединяет добро и бытие, преодолевает разрыв, установленный законом как последствием
греха, оно
есть вхождение сущего добра в самые недра бытия.
И нет такого
греха, который не может
быть снят и прощен.
Особенно трудно это
было вместить церковной иерархии, которая действовала в мире и искажалась человеческими страстями и
грехами.
Эгоцентрическая ориентировка жизни
есть главное последствие первородного
греха.
Страдание
есть последствие
греха и зла.
Совершенство Отца Небесного не может
быть нормой для грешного мира, оно абсолютно, а закон всегда относителен к
греху.
Творчество, творческое вдохновение
есть путь победы над страхом, т. е. над основным аффектом жизни, порожденным первородным
грехом.
Творчество
есть борьба против последствий
греха, обнаружение истинного назначения человека, и творчество искажается
грехом и притягивается вниз.
Есть два различных типа наслаждений — один напоминает о первородном
грехе и всегда заключает в себе яды, другой напоминает о рае.
Красота
есть тварь преображенная, добро
есть тварь, скованная законом, обличающим
грех.
Время
есть дитя
греха, греховного рабства, греховной заботы.
И окончательная победа над ней
есть победа над
грехом.
Раскаяние и
есть переживание мучения и ужаса от несоответствия моей жизни и моих действий с воспоминаниями о жизни истинной, для которой я сотворен и от которой отпал человек в этот мир
греха и скорби.
Внутренне свобода совести нарушается, искажается, затемняется
грехом, и борьба за чистоту свободной совести
есть борьба с
грехом.
Страх, испытываемый тварью,
есть последствие первородного
греха, отделения от Бога.
А так как самолюбие в большей или меньшей степени свойственно всем людям — это
есть рана первородного
греха, — то все люди в большей или меньшей степени живут в фантасмагорическом мире.
Победа над
грехом эгоцентризма, приобретение духовности, раскрытие в себе образа и подобия Божьего
есть возврат в реальный мир, в бытие.
Страдание
есть последствие
греха, знак
греха и вместе с тем искупление
греха и освобождение от него.
Но страдание
есть знак
греха и может принести с собою избавление.
Грех имеет неотвратимые последствия, зло должно
быть подвергнуто огню, преступление влечет за собой имманентную кару.
Мистическая, духовная церковь
есть охристовленный космос, охристовленная и облагодатствованная душа мира, и государство
есть лишь ее подчиненная часть, как и все, часть, наименее охристовленная и облагодатствованная, наиболее находящаяся во власти
греха и, следовательно, закона.
Принцип же властвования человека над человеком
есть порождение
греха и Царству Божьему не принадлежит.
Война
есть порождение
греха, и она возможна лишь в греховном мире.
Личной совестью она может
быть принята лишь трагически, как принятие на себя
греха и вины, но
греха и вины, которые в известных условиях мировой среды ставят человека выше, чем легкое сбрасывание с себя этой вины и
греха.
Она
есть порождение
греха и предлагает борьбу с
грехом.
Собственность
есть порождение
греха.
Прежде всего христианство не
есть только учение о первородном
грехе, но также учение о том, что нужно искать Царства Божьего и стремиться к совершенству, подобному совершенству Отца Небесного.
В действительности за этим скрывалось то, что К. Леонтьеву эстетически больше нравился несправедливый социальный строй, основанный на
грехе, и он боялся, что строй, в котором
будет больше социальной справедливости,
будет походить на страшившее его мещанство, на невыносимый либерально-эгалитарный прогресс.
Если христианство не
будет осуществлять социальной правды на том основании, что греховность человеческой природы делает ее неосуществимой, то сам
грех возьмет на себя осуществление этой социальной правды и
будет се искажать и извращать.
Мы это видим в революционных социалистических движениях, которым совсем не свойственно розовое представление о человеческой природе, и в крайней и предельной форме в коммунизме, который и
есть организованный
грех.
Добро не хочет себя осуществлять, ссылаясь на силу
греха, и зло попытается своими силами осуществить то, что должно
было бы осуществить добро.
Как бы ни относиться к демократии, нужно признать, что она совсем не
есть идеал совершенного социального строя и менее всего предполагает победу над первородным
грехом.
А вот идеал самодержавной монархии
есть, бесспорно, утопия, предполагающая победу над греховной природой человека и достижение такого единства в вере, которого
грех человеческий не допускает.
По христианской вере смерть
есть результат
греха и последний враг, который должен
быть побежден, предельное зло.
Смерть
есть злой результат
греха.
Апокалипсис личный и Апокалипсис мировой обличает неисполнение вечной правды жизни и всегда
есть торжество вечной правды во тьме, в темной стихии
греха.
Неточные совпадения
Глеб — он жаден
был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки лет, до недавних дней // Восемь тысяч душ закрепил злодей, // С родом, с племенем; что народу-то! // Что народу-то! с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин
грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И за то тебе вечно маяться!
«
Грехи,
грехи, — послышалось // Со всех сторон. — Жаль Якова, // Да жутко и за барина, — // Какую принял казнь!» // — Жалей!.. — Еще прослушали // Два-три рассказа страшные // И горячо заспорили // О том, кто всех грешней? // Один сказал: кабатчики, // Другой сказал: помещики, // А третий — мужики. // То
был Игнатий Прохоров, // Извозом занимавшийся, // Степенный и зажиточный
Такая рожь богатая // В тот год у нас родилася, // Мы землю не ленясь // Удобрили, ухолили, — // Трудненько
было пахарю, // Да весело жнее! // Снопами нагружала я // Телегу со стропилами // И
пела, молодцы. // (Телега нагружается // Всегда с веселой песнею, // А сани с горькой думою: // Телега хлеб домой везет, // А сани — на базар!) // Вдруг стоны я услышала: // Ползком ползет Савелий-дед, // Бледнешенек как смерть: // «Прости, прости, Матренушка! — // И повалился в ноженьки. — // Мой
грех — недоглядел!..»
— По-нашему ли, Климушка? // А Глеб-то?.. — // Потолковано // Немало: в рот положено, // Что не они ответчики // За Глеба окаянного, // Всему виною: крепь! // — Змея родит змеенышей. // А крепь —
грехи помещика, //
Грех Якова несчастного, //
Грех Глеба родила! // Нет крепи — нет помещика, // До петли доводящего // Усердного раба, // Нет крепи — нет дворового, // Самоубийством мстящего // Злодею своему, // Нет крепи — Глеба нового // Не
будет на Руси!
— Ну то-то! речь особая. //
Грех промолчать про дедушку. // Счастливец тоже
был…