Но
избранники народа, восходя на вершины доступного, пьянели и, развращаясь видом власти своей, оставались на верхах, забывая о том, кто их возвёл, становясь не радостным облегчением, но тяжким гнётом земли.
В наше время такое отношение подданных к властителям, будь эти властители самодержцы или
избранники народа, держится только по привычке, но уже давно чувствуется, что это отношение несвоевременно.
Неточные совпадения
О царь! // Спроси меня сто раз, сто раз отвечу, // Что я люблю его. При бледном утре // Открыла я
избраннику души // Любовь свою и кинулась в объятья. // При блеске дня теперь, при всем
народе // В твоих глазах, великий Берендей, // Готова я для жениха и речи // И ласки те сначала повторить.
О Сатана, кого назвал ты нам! // Сей дон Жуан любимец есть природы, // Он призван к подвигам и благостным делам, // Пред ним преклонятся
народы, // Он будет славен до конца, // Он стражей огражден небесной неприступно, // К нему ты не прострешь руки своей преступной — // Познай: сей дон Жуан
избранник есть творца!
В обыкновенное время они не видны и часто ничем не выделяются из массы: но наскочит на людей «пупырушек», и
народ выделяет из себя
избранника, и тот творит чудеса, которые делают его лицом мифическим, баснословным, «несмертельным».
В нем нет и признаков русского князя; это не что иное, как византийский владыка или вообще восточный правитель, недоступный для
народа, стоящий от него на недосягаемой высоте, счастливый
избранник судьбы, не имеющий другого дела, кроме пиров и веселья.
И, боже мой милый, как это все хорошо у него расписано, чтобы делать это «таинство» при особой церкви, которую он велит выстроить на особый манер, за высокой стеною, и там казнить при самом умилительном пении, и чтобы тут при казни были только одни самые
избранники, а
народ бы весь стоял на коленях вокруг за стеною и слушал бы пение, а как пение утихнет, так чтобы и шел бы к домам, понимая, что «таинство кончилось».