Неточные совпадения
После
чая я сел у огня и стал записывать в дневнике свои наблюдения. Дерсу разбирал свою котомку и поправлял костер.
На другой день чуть свет мы все были уже на ногах. Ночью наши лошади, не найдя корма на корейских пашнях, ушли к горам на отаву. Пока их разыскивали, артельщик приготовил
чай и сварил кашу. Когда стрелки вернулись с конями,
я успел закончить свои работы. В 8 часов утра мы выступили в путь.
Когда совсем рассвело, Дерсу разбудил нас. Он согрел
чай и изжарил мясо. После завтрака
я отправил команду с лошадьми в Черниговку, затем мы спустили лодку в воду и тронулись в путь.
Через час
я вернулся к своим. Марченко уже согрел
чай и ожидал моего возвращения. Утолив жажду, мы сели в лодку и поплыли дальше. Желая пополнить свой дневник,
я спросил Дерсу, следы каких животных он видел в долине Лефу с тех пор, как мы вышли из гор и начались болота. Он отвечал, что в этих местах держатся козули, енотовидные собаки, барсуки, волки, лисицы, зайцы, хорьки, выдры, водяные крысы, мыши и землеройки.
Олентьев и Марченко не беспокоились о нас. Они думали, что около озера Ханка мы нашли жилье и остались там ночевать.
Я переобулся, напился
чаю, лег у костра и крепко заснул.
Мне грезилось, что
я опять попал в болото и кругом бушует снежная буря.
Я вскрикнул и сбросил с себя одеяло. Был вечер. На небе горели яркие звезды; длинной полосой протянулся Млечный Путь. Поднявшийся ночью ветер раздувал пламя костра и разносил искры по полю. По другую сторону огня спал Дерсу.
— Пойдем в избу
чай пить, — сказал
я ему.
На следующее утро первое, что
я вспомнил, — это то, что Дерсу должен уйти от нас. Напившись
чаю,
я поблагодарил хозяев и вышел на улицу.
Когда на другое утро
я проснулся и попросил у китайцев
чаю, они указали на спящего Анофриева и шепотом сказали
мне, что надо подождать, пока не встанет «сам капитан».
В полдень у ручья
я приказал остановиться. После
чаю я не стал дожидаться, пока завьючат коней, и, сделав нужные распоряжения, пошел вперед по тропинке.
Меня мучила жажда, и
я попросил
чаю.
Я поднес ее к губам и увидел, что вся поверхность
чая была покрыта какой-то пылью.
Сначала
я пробовал сдуть мошек ртом, потом принялся снимать их ложкой, но каждый раз, как
я прекращал работу, они снова наполняли кружку. Казак оказался прав. Та к напиться
чаю мне и не удалось.
Я выплеснул
чай на землю и залез в свой комарник.
Наконец все успокоились. После
чаю стрелки стали уговариваться, по скольку часов они будут караулить ночью.
Я отдохнул хорошо, спать
мне не хотелось и потому предложил им ложиться, а сам решил заняться дневником.
Я вспомнил Дерсу. Он говорил
мне, что тигр не боится огня и смело подходит к биваку, если на нем тихо. Сегодня мы имели случай в этом убедиться. За утренним
чаем мы еще раз говорили о ночной тревоге и затем стали собирать свои котомки.
Я велел подбросить дров в костер и согреть
чай, а сам принялся его расспрашивать, где он был и что делал за эти 3 года. Дерсу
мне рассказал, что, расставшись со
мной около озера Ханка, он пробрался на реку Ното, где ловил соболей всю зиму, весной перешел в верховья Улахе, где охотился за пантами, а летом отправился на Фудзин, к горам Сяень-Лаза. Пришедшие сюда из поста Ольги китайцы сообщили ему, что наш отряд направляется к северу по побережью моря. Тогда он пошел на Тадушу.
Пока люди собирали имущество и вьючили лошадей, мы с Дерсу, наскоро напившись
чаю и захватив в карман по сухарю, пошли вперед. Обыкновенно по утрам
я всегда уходил с бивака раньше других. Производя маршрутные съемки,
я подвигался настолько медленно, что через 2 часа отряд
меня обгонял и на большой привал
я приходил уже тогда, когда люди успевали поесть и снова собирались в дорогу. То же самое было и после полудня: уходил
я раньше, а на бивак приходил лишь к обеду.
Я хотел было сделать привал и варить
чай, но Дерсу посоветовал поправить одну седловку и идти дальше. Он говорил, что где-то недалеко в этих местах есть охотничий балаган. Та м он полагал остановиться биваком. Подумав немного,
я согласился.
При выходе из поста Ольги С.З. Балк дал
мне бутылку с ромом. Ром этот
я берег как лекарство и давал его стрелкам пить с
чаем в ненастные дни. Теперь в бутылке осталось только несколько капель. Чтобы не нести напрасно посуды,
я вылил остатки рома в
чай и кинул ее в траву. Дерсу стремглав бросился за ней.
Когда мы вернулись в фанзу, отряд наш был уже готов к выступлению. Стрелки и казаки позавтракали, согрели
чай и ожидали нашего возвращения. Закусив немного,
я велел им седлать коней, а сам вместе с Дерсу пошел вперед по тропинке.
На биваке
я застал всех в сборе. После ужина мы еще с час занимались каждый своей работой, а затем напились
чаю и легли спать, кто где нашел для себя удобней.
Когда на другой день
я поднялся, солнце было уже высоко. Напившись
чаю, мы взяли свои котомки и пошли к перевалу. Здесь тропа долгое время идет по хребту, огибая его вершины то с одной, то с другой стороны. Поэтому кажется, что она то подымается, то опускается и как будто пересекает несколько горных отрогов.
Согрев воду,
я еще раз промыл рану, затем напился
чаю, закусил китайским пресным хлебом и стал одеваться.
За утренним
чаем Г.И. Гранатман заспорил с Кожевниковым по вопросу, с какой стороны ночью дул ветер. Кожевников указывал на восток, Гранатман — на юг, а
мне казалось, что ветер дул с севера. Мы не могли столковаться и потому обратились к Дерсу. Гольд сказал, что направление ветра ночью было с запада. При этом он указал на листья тростника. Утром с восходом солнца ветер стих, а листья так и остались загнутыми в ту сторону, куда их направил ветер.
После
чая я объявил, что пойду дальше. Ли Тан-куй стал уговаривать
меня, чтобы
я остался еще на один день, обещал заколоть чушку и т.д. Дерсу в это время подмигнул
мне, чтобы
я не соглашался. Тогда Ли Тан-куй начал навязывать своего проводника, но
я отказался и от этих услуг. Как ни хитрил Ли Тан-куй, но обмануть ему нас так и не удалось.
Через несколько минут мы сидели у огня, ели рыбу и пили
чай. За этот день
я так устал, что едва мог сделать в дневнике необходимые записи.
Я просил удэгейцев не гасить ночью огня. Они обещали по очереди не спать и тотчас принялись колоть дрова.
Я не хотел здесь останавливаться, но один из местных жителей узнал, кто мы такие, и просил зайти к нему напиться
чаю. От хлеба-соли отказываться нельзя. Хозяин оказался человеком весьма любезным. Он угощал нас молоком, белым хлебом, медом и маслом. Фамилии его
я не помню, но от души благодарю его за радушие и гостеприимство.
Вечером мы ходили в баню. За время путешествия
я так сжился с казаками, что
мне не хотелось от них отделяться. После бани мы все вместе пили
чай. Это было в последний раз. Вскоре пришел поезд, и мы разошлись по вагонам.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на
чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую
я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Городничий. Полно вам, право, трещотки какие! Здесь нужная вещь: дело идет о жизни человека… (К Осипу.)Ну что, друг, право,
мне ты очень нравишься. В дороге не мешает, знаешь, чайку выпить лишний стаканчик, — оно теперь холодновато. Так вот тебе пара целковиков на
чай.
Городничий. Хорошо, хорошо, и дело ты говоришь. Там
я тебе дал на
чай, так вот еще сверх того на баранки.
Он больше виноват: говядину
мне подает такую твердую, как бревно; а суп — он черт знает чего плеснул туда,
я должен был выбросить его за окно. Он
меня морил голодом по целым дням…
Чай такой странный: воняет рыбой, а не
чаем. За что ж
я… Вот новость!
И гнется, да не ломится, // Не ломится, не валится… // Ужли не богатырь? // «Ты шутишь шутки, дедушка! — // Сказала
я. — Такого-то // Богатыря могучего, //
Чай, мыши заедят!»