Неточные совпадения
Живя в
таких местах, где рыбы
было мало, а тайга изобиловала зверем, они на охоту обратили все свое внимание.
Их отзывы утвердили меня в том смысле, что появление
такого научно-популярного описания края, из которого учащаяся молодежь почерпнула бы немало интересных сведений,
было бы полезным делом.
Горный хребет, о котором здесь идет речь, начинается около Имана и идет к югу параллельно реке Уссури в направлении от северо-северо-востока к юго-юго-западу
так, что на запад от него
будет река Сунгача и озеро Ханка, а на восток — река Даубихе.
Такое название она получила от китайской зверовой фанзы, в окне которой
был вставлен небольшой кусочек стекла.
Обыкновенно свой маршрут я никогда не затягивал до сумерек и останавливался на бивак
так, чтобы засветло можно
было поставить палатки и заготовить дрова на ночь.
Постоянным моим спутником в
такого рода экскурсиях
был Поликарп Олентьев — отличный человек и прекрасный охотник.
Иногда случается, что горы и лес имеют привлекательный и веселый вид.
Так, кажется, и остался бы среди них навсегда. Иногда, наоборот, горы кажутся угрюмыми, дикими. И странное дело! Чувство это не бывает личным, субъективным, оно всегда является общим для всех людей в отряде. Я много раз проверял себя и всегда убеждался, что это
так. То же
было и теперь. В окружающей нас обстановке чувствовалась какая-то тоска,
было что-то жуткое и неприятное, и это жуткое и тоскливое понималось всеми одинаково.
Мы оба стали прислушиваться, но кругом
было тихо,
так тихо, как только бывает в лесу в холодную осеннюю ночь. Вдруг сверху посыпались мелкие камни.
Одет он
был в куртку из выделанной оленьей кожи и
такие же штаны. На голове у него
была какая-то повязка, на ногах унты [Обувь, сшитая из сохатиной или изюбровой кожи, выделанной под замшу.], за спиной большая котомка, а в руках сошки и старая длинная берданка.
Незнакомец не рассматривал нас
так, как рассматривали мы его. Он достал из-за пазухи кисет с табаком, набил им свою трубку и молча стал курить. Не расспрашивая его, кто он и откуда, я предложил ему
поесть. Та к принято делать в тайге.
Пока он
ел, я продолжал его рассматривать. У его пояса висел охотничий нож. Очевидно, это
был охотник. Руки его
были загрубелые, исцарапанные.
Такие же, но еще более глубокие царапины лежали на лице: одна на лбу, а другая на щеке около уха. Незнакомец снял повязку, и я увидел, что голова его покрыта густыми русыми волосами; они росли в беспорядке и свешивались по сторонам длинными прядями.
Ущелье, по которому мы шли,
было длинное и извилистое. Справа и слева к нему подходили другие
такие же ущелья. Из них с шумом бежала вода. Распадок [Местное название узкой долины.] становился шире и постепенно превращался в долину. Здесь на деревьях
были старые затески, они привели нас на тропинку. Гольд шел впереди и все время внимательно смотрел под ноги. Порой он нагибался к земле и разбирал листву руками.
Самый крупный кабан
был в центре стада, множество животных бродило по сторонам и некоторые отходили довольно далеко от табуна,
так что, когда эти одиночные свиньи подошли к нам почти вплотную, большой кабан
был еще вне выстрела.
На горе мы пробыли довольно долго. Незаметно кончился день. У облаков, столпившихся на западе, края светились
так, точно они
были из расплавленного металла. Сквозь них прорывались солнечные лучи и веерообразно расходились по небу.
Я долго не мог уснуть. Всю ночь мне мерещилась кабанья морда с раздутыми ноздрями. Ничего другого, кроме этих ноздрей, я не видел. Они казались мне маленькими точками. Потом вдруг увеличивались в размерах. Это
была уже не голова кабана, а гора и ноздри — пещеры, и будто в пещерах опять кабаны с
такими же дыроватыми мордами.
Утром я проснулся позже других. Первое, что мне бросилось в глаза, — отсутствие солнца. Все небо
было в тучах. Заметив, что стрелки укладывают вещи
так, чтобы их не промочил дождь, Дерсу сказал...
Когда я подошел к нему, он поднял голову и посмотрел на меня
такими глазами, в которых нельзя
было прочесть ни любопытства, ни удивления.
Видно
было, что он в жизни прошел
такую школу, которая приучила его
быть энергичным, деятельным и не тратить времени понапрасну.
Некоторые из них кружились
так высоко, что едва
были заметны.
Погода нам благоприятствовала.
Был один из тех теплых осенних дней, которые
так часто бывают в ЮжноУссурийском крае в октябре. Небо
было совершенно безоблачное, ясное; легкий ветерок тянул с запада.
Такая погода часто обманчива, и нередко после нее начинают дуть холодные северо-западные ветры, и чем дольше стоит
такая тишь, тем резче
будет перемена.
Таким образом, для того чтобы достигнуть озера на лодке, нужно
было пройти еще 15 км, а напрямик целиной — не более 2,5 или 3.
Пока я собирал
такую охапку травы, что ее можно
было взять в одну руку, Дерсу успевал нарезать столько, что еле обхватывал двумя руками.
Ветер дул порывами и с
такой силой, что стоять на ногах
было почти невозможно.
— Завтра моя прямо ходи. — Он указал рукой на восток. — Четыре солнца ходи, Даубихе найди
есть, потом Улахе ходи, потом — Фудин, Дзуб-Гын [
Так гольды называют Сихотэ-Алинь.] и море. Моя слыхал, там на морской стороне чего-чего много: соболь
есть, олень тоже
есть.
Вьючные седла с нагрудниками и шлеями
были хорошо пригнаны к лошадям и приспособлены как для перевозки тяжестей,
так и для верховой езды.
Вьюками
были брезентовые мешки и походные ящики, обитые кожей и окрашенные масляной краской.
Такие ящики удобно переносимы на конских вьюках, помещаются хорошо в лодках и на нартах. Они служили нам и для сидений и столами. Если не мешать имущество в ящиках и не перекладывать его с одного места на другое, то очень скоро запоминаешь, где что лежит, и в случае нужды расседлываешь ту лошадь, которая несет искомый груз.
Он устроен
таким образом, что когда в нем вставляли поперечные распорки и за кольца привязывали к деревьям, то получалось нечто вроде футляра, в котором можно
было лежать, сидеть и работать.
Следующий день, 18 мая,
был дан стрелкам в их распоряжение. Они переделывали себе унты, шили наколенники, приготовляли патронташи — вообще последний раз снаряжали себя в дорогу. Вначале сразу всего не доглядишь. Личный опыт в
таких случаях — прежде всего. Важно, чтобы в главном не
было упущений, а мелочи сами сгладятся.
Во время путешествия скучать не приходится. За день
так уходишься, что еле-еле дотащишься до бивака. Палатка, костер и теплое одеяло кажутся тогда лучшими благами, какие только даны людям на земле; никакая городская гостиница не может сравниться с ними.
Выпьешь поскорее горячего чаю, залезешь в свой спальный мешок и уснешь
таким сном, каким спят только усталые.
Решено
было дать пчелам успокоиться. Перед вечером два казака вновь пошли к улью, но уже ни меда, ни пчел не нашли. Улей
был разграблен медведями.
Так неудачно кончился наш поход за диким медом.
Пойманный заяц
был маленький, серо-бурого цвета.
Такую окраску он сохраняет все время — и летом и зимой. Областью распространения этого зайца в Приамурье является долина реки Уссури с притоками и побережье моря до мыса Белкина. Кроме этого зайца, в Уссурийском крае водится еще заяц-беляк и черный заяц — вид, до сих пор еще не описанный. Он совершенно черного цвета и встречается редко.
Быть может, это просто отклонение зайца-беляка. Ведь
есть же черно-бурые лисицы, черные волки, даже черные зайцы-русаки.
Мужчины
были одеты по-китайски. Они носили куртку, сшитую из синей дабы, и
такие же штаны. Костюм женщин более сохранил свой национальный характер. Одежда их пестрела вышивками по борту и по краям подола
была обвешана побрякушками. Выбежавшие из фанз грязные ребятишки испуганно смотрели на нас. Трудно сказать, какого цвета
была у них кожа: на ней
были и загар, и грязь, и копоть. Гольды эти еще знали свой язык, но предпочитали объясняться по-китайски. Дети же ни 1 слова не понимали по-гольдски.
Велико
было наше удивление, когда в желудке ужа оказался довольно крупный кулик с длинным клювом. Как только он мог проглотить
такую птицу и не подавиться ею?!
Обыкновенно
такие ливни непродолжительны, но в Уссурийском крае бывает иначе. Часто именно затяжные дожди начинаются грозой. Та к
было и теперь. Гроза прошла, но солнце не появлялось. Кругом, вплоть до самого горизонта, небо покрылось слоистыми тучами, сыпавшими на землю мелкий и частый дождь. Торопиться теперь к фанзам не имело смысла. Это поняли и люди и лошади.
Она состояла из восьми дворов и имела чистенький, опрятный вид. Избы
были срублены прочно. Видно
было, что староверы строили их не торопясь и работали, как говорится, не за страх, а за совесть. В одном из окон показалось женское лицо, и вслед за тем на пороге появился мужчина. Это
был староста. Узнав, кто мы
такие и куда идем, он пригласил нас к себе и предложил остановиться у него в доме. Люди сильно промокли и потому старались поскорее расседлать коней и уйти под крышу.
— А кто его знает! Разве кто тайгу мерил? Тайга,
так тайга и
есть! Завтра надо бы дойти, — отвечал старовер.
Та к как тропа в лесу часто кружит и делает мелкие извилины, которые по масштабу не могут
быть нанесены на планшет, то съемщику рекомендуется идти сзади на
таком расстоянии, чтобы хвост отряда можно
было видеть между деревьями.
Пошли дальше. Теперь Паначев шел уже не
так уверенно, как раньше: то он принимал влево, то бросался в другую сторону, то заворачивал круто назад,
так что солнце, бывшее дотоле у нас перед лицом, оказывалось назади. Видно
было, что он шел наугад. Я пробовал его останавливать и расспрашивать, но от этих расспросов он еще более терялся. Собран
был маленький совет, на котором Паначев говорил, что он пройдет и без дороги, и как подымется на перевал и осмотрится, возьмет верное направление.
К полудню мы поднялись на лесистый горный хребет, который тянется здесь в направлении от северо-северо-востока на юго-юго-запад и в среднем имеет высоту около 0,5 км. Сквозь деревья можно
было видеть другой
такой же перевал, а за ним еще какие-то горы. Сверху гребень хребта казался краем громадной чаши, а долина — глубокой ямой, дно которой терялось в тумане.
Нет худа без добра. Случилось
так, что последние 2 ночи мошки
было мало; лошади отдохнули и выкормились. Злополучную лодку мы вернули хозяевам и в 2 часа дня тронулись в путь.
Она проворно лазила по деревьям, лущила еловые шишки и
так пронзительно кричала, как будто хотела лесу оповестить, что здесь
есть человек.
Встреча с
таким «промышленником» гораздо опаснее, чем встреча со зверем. Надо всегда
быть готовым к обороне. Малейшая оплошность — и неопытный охотник погиб. Старые охотники с первого взгляда разбирают, с кем имеют дело — с порядочным человеком или с разбойником.
3 часа мы шли без отдыха, пока в стороне не послышался шум воды. Вероятно, это
была та самая река Чау-сун, о которой говорил китаец-охотник. Солнце достигло своей кульминационной точки на небе и палило вовсю. Лошади шли, тяжело дыша и понурив головы. В воздухе стояла
такая жара, что далее в тени могучих кедровников нельзя
было найти прохлады. Не слышно
было ни зверей, ни птиц; только одни насекомые носились в воздухе, и чем сильнее припекало солнце, тем больше они проявляли жизни.
Он
так обрадовался этому подарку, что стал
петь и плясать и затем заявил, что укажет нам дорогу до следующей фанзы, где живут 2 зверобойщика-китайца.
Закусив немного холодной кашицей, оставленной от вчерашнего ужина, мы тронулись в путь. Теперь проводник-китаец повернул круто на восток. Сразу с бивака мы попали в область размытых гор, предшествовавших Сихотэ-Алиню. Это
были невысокие холмы с пологими склонами. Множество ручьев текло в разные стороны,
так что сразу трудно ориентироваться и указать то направление, куда стремилась выйти вода.
К сумеркам мы дошли до водораздела. Люди сильно проголодались, лошади тоже нуждались в отдыхе. Целый день они шли без корма и без привалов. Поблизости бивака нигде травы не
было. Кони
так устали, что, когда с них сняли вьюки, они легли на землю. Никто не узнал бы в них тех откормленных и крепких лошадей, с которыми мы вышли со станции Шмаковка. Теперь это
были исхудалые животные, измученные бескормицей и гнусом.
Китайцы поделились со стрелками жидкой похлебкой, которую они сварили из листьев папоротника и остатков чумизы. После
такого легкого ужина, чтобы не мучиться голодом, все люди легли спать. И хорошо сделали, потому что завтра выступление
было назначено еще раньше, чем сегодня.
Спускаться по
таким оврагам очень тяжело. В особенности трудно пришлось лошадям. Если графически изобразить наш спуск с Сихотэ-Алиня, то он представился бы в виде мелкой извилистой линии по направлению к востоку. Этот спуск продолжался 2 часа. По дну лощины протекал ручей. Среди зарослей его почти не
было видно. С веселым шумом бежала вода вниз по долине, словно радуясь тому, что наконец-то она вырвалась из-под земли на свободу. Ниже течение ручья становилось спокойнее.
Чужое продовольствие в тайге трогать нельзя. Только в случае крайнего голода можно им воспользоваться, но при непременном условии, чтобы из первых же земледельческих фанз взятое
было доставлено обратно на место. Тот, кто не исполнит этого обычая, считается грабителем и подвергается жестокому наказанию. Действительно, кража продовольствия в зверовой фанзе принуждает соболевщика раньше времени уйти из тайги, а иногда может поставить его прямо-таки в безвыходное положение.
Долина Вай-Фудзина богата террасами. Террасы эти идут уступами, точно гигантские ступени. Это
так называемые «пенеплены». В древние геологические периоды здесь
были сильные денудационные процессы [От слова «денудация» — процесс разрушения и сноса горных пород под влиянием воздуха, воды, ледников. (Прим. ред.)], потом произошло поднятие всей горной системы и затем опять размывание. Вода в реках в одно и то же время действовала и как
пила, и как напильник.