Неточные совпадения
Отойдя от бивака километра четыре, я нашел маленькую тропинку и
пошел по ней к
лесу. Скоро я заметил, что ветки деревьев стали хлестать меня по лицу. Наученный опытом, я понял, что тропа эта зверовая, и, опасаясь, как бы она не завела меня куда-нибудь далеко
в сторону, бросил ее и
пошел целиной. Здесь я долго бродил по оврагам, но ничего не нашел.
В Уссурийском крае козуля обитает повсеместно, где только есть поляны и выгоревшие места. Она не выносит высоких гор, покрытых осыпями, и густых хвойных
лесов. Охотятся на нее ради мяса. Зимние шкурки
идут на устройство спальных мешков, кухлянок и дох; рога продаются по три рубля за пару.
В верховьях Литянгоу есть китайская зверовая фанза. От нее тропа поворачивает налево
в горы и
идет на Иман. Подъем на перевал Хунтами с южной стороны затруднителен;
в истоках долина становится очень узкой и завалена камнями и буреломным
лесом.
Река Синанца течет по продольной долине между Сихотэ-Алинем и хребтом, ему параллельным. Она длиной около 75 км и шириной до 30 м. За скалистой сопкой сначала
идут места открытые и отчасти заболоченные. Дальше поляна начинает возвышаться и незаметно переходит
в террасу, поросшую редким лиственным
лесом. Спустившись с нее, мы прошли еще с полкилометра и затем вступили
в роскошный
лес.
Опасаясь встречи с китайцами, он не
пошел назад по дороге, а спрятался
в лесу и только под утро возвратился к нам на бивак.
В долине реки Адимил произрастают лиственные
леса дровяного и поделочного характера;
в горах всюду видны следы пожарищ. На релках и по увалам — густые заросли таволги, орешника и леспедецы. Дальше
в горах есть немного кедра и пихты. Широкие полосы гальки по сторонам реки и измочаленный колодник
в русле указывают на то, что хотя здесь больших наводнений и не бывает, но все же
в дождливое время года вода
идет очень стремительно и сильно размывает берега.
К вечеру погода не изменилась: земля по-прежнему, словно саваном, была покрыта густым туманом. Этот туман с изморосью начинал надоедать.
Идти по
лесу в такую погоду все равно что во время дождя: каждый куст, каждое дерево, которые нечаянно задеваешь плечом, обдают тысячами крупных капель.
Пробираться сквозь заросли горелого
леса всегда трудно. Оголенные от коры стволы деревьев с заостренными сучками
в беспорядке лежат на земле.
В густой траве их не видно, и потому часто спотыкаешься и падаешь. Обыкновенно после однодневного пути по такому горелому колоднику ноги у лошадей изранены, у людей одежда изорвана, а лица и руки исцарапаны
в кровь. Зная по опыту, что гарь выгоднее обойти стороной, хотя бы и с затратой времени, мы спустились к ручью и
пошли по гальке.
От тазовских фанз вверх по долине
идет пешеходная тропа. Она придерживается левого берега реки и всячески избегает бродов. Там, где долина суживается, приходится карабкаться по скалам и даже
идти вброд по воде. Первые «щеки» (из кварцепорфирового туфа) находятся
в 12 км от моря, вторые будут на 2,5 км выше. Здесь
в обнажениях можно видеть диабазовый и сильно хлоритизированный порфирит.
В углублении одной из скал китайцы устроили кумирню, посвященную божеству, охраняющему
леса и горы.
От устья Илимо Такема поворачивает на север и
идет в этом направлении 6 или 7 км. Она все время придерживается правой стороны долины и протекает у подножия гор, покрытых осыпями и почти совершенно лишенных растительности. Горы эти состоят из глинисто-кремнистых сланцев и гранитного порфира. С левой стороны реки тянется широкая полоса земли, свободная от
леса. Здесь можно видеть хорошо сохранившиеся двойные террасы. Деревья, разбросанные
в одиночку и небольшими группами, придают им живописный вид.
Чжан Бао указал мне рукой на
лес. Тут только я заметил на краю полянки маленькую кумирню, сложенную из накатника и крытую кедровым корьем. Около нее на коленях стоял старик и молился. Я не стал ему мешать и
пошел к ручью мыться. Через 15 минут старик возвратился
в фанзу и стал укладывать свою котомку.
Затем он попрощался с моими спутниками. Они
в свою очередь поклонились ему до земли, помогли ему надеть котомку, дали
в руки палку и
пошли провожать до опушки
леса.
А так как кости тоже носили на себе следы огня, то, очевидно,
в то время, когда
шел огонь по
лесу, трупы были уже скелетами.
После перевала тропа
идет сначала правым берегом реки, потом переходит через топкое болото на левый берег, затем снова возвращается на правую сторону, каковой и придерживается уже до самого устья.
В верхней половине река Квандагоу заросла хвойным
лесом, а
в нижней — исключительно лиственными породами: тополем, дубом, березой, осокорем, осиной, кленом и т.д.
Путь по реке Квандагоу показался мне очень длинным. Раза два мы отдыхали, потом опять
шли в надежде, что вот-вот покажется море. Наконец
лес начал редеть; тропа поднялась на невысокую сопку, и перед нами развернулась широкая и живописная долина реки Амагу со старообрядческой деревней по ту сторону реки. Мы покричали. Ребятишки подали нам лодку. Наше долгое отсутствие вызвало у Мерзлякова тревогу. Стрелки хотели уже было
идти нам навстречу, но их отговорили староверы.
Наконец узкая и скалистая часть долины была пройдена. Горы как будто стали отходить
в стороны. Я обрадовался, полагая, что море недалеко, но Дерсу указал на какую-то птицу, которая, по его словам, живет только
в глухих
лесах, вдали от моря.
В справедливости его доводов я сейчас же убедился. Опять
пошли броды, и чем дальше, тем глубже. Раза два мы разжигали костры, главным образом для того, чтобы погреться.
Я не
пошел туда, а повернул вправо по ключику Ада, чтобы выйти
в один из верхних притоков соседней реки Кумуху, намереваясь по ней спуститься к морю.
В сумерки мы немного не дошли до водораздела и стали биваком
в густом
лесу.
Выбрав место для ночевки, я приказал Захарову и Аринину ставить палатку, а сам с Дерсу
пошел на охоту. Здесь по обоим берегам реки кое-где узкой полосой еще сохранился живой
лес, состоящий из осины, ольхи, кедра, тальника, березы, клена и лиственницы. Мы
шли и тихонько разговаривали, он — впереди, а я — несколько сзади. Вдруг Дерсу сделал мне знак, чтобы я остановился. Я думал сначала, что он прислушивается, но скоро увидел другое: он поднимался на носки, наклонялся
в стороны и усиленно нюхал воздух.
Шли мы теперь без проводника, по приметам, которые нам сообщил солон. Горы и речки так походили друг на друга, что можно было легко ошибиться и
пойти не по той дороге. Это больше всего меня беспокоило. Дерсу, наоборот, относился ко всему равнодушно. Он так привык к
лесу, что другой обстановки, видимо, не мог себе представить. Для него было совершенно безразлично, где ночевать — тут или
в ином месте…
Другие признаки, совершенно незаметные для нас, открыли ему: этот человек был удэгеец, что он занимался соболеванием, имел
в руках палку, топор, сетку для ловли соболей и, судя по походке, был молодой человек. Из того, что он
шел напрямик по
лесу, игнорируя заросли и придерживаясь открытых мест, Дерсу заключил, что удэгеец возвращался с охоты и, вероятно, направляется к своему биваку. Посоветовавшись, мы решили
идти по его следам, тем более что они
шли в желательном для нас направлении.
На следующий день мы
пошли дальше.
В горах были видны превосходные кедровые
леса, зато
в долине хвойные деревья постепенно исчезали, а на смену им выступали широколиственные породы, любящие илистую почву и обилие влаги.
Кабаны
в лесу — это так естественно: животные
шли, наткнулись на наш бивак и теперь шумно выражали свое неудовольствие.
На другой день я выехал на станцию Корфовская, расположенную с южной стороны хребта Хехцир. Там я узнал, что рабочие видели Дерсу
в лесу на дороге. Он
шел с ружьем
в руках и разговаривал с вороной, сидевшей на дереве. Из этого они заключили, что, вероятно, он был пьян.
Под утро я немного задремал, и тотчас мне приснился странный сон: мы — я и Дерсу — были на каком-то биваке
в лесу. Дерсу увязывал свою котомку и собирался куда-то
идти, а я уговаривал его остаться со мной. Когда все было готово, он сказал, что
идет к жене, и вслед за этим быстро направился к
лесу. Мне стало страшно; я побежал за ним и запутался
в багульнике. Появились пятипальчатые листья женьшеня. Они превратились
в руки, схватили меня и повалили на землю.
В Тахобе впадают следующие горные речки: справа — Коде с притоками Хуаты, Боноксе и Буланя. Затем будут реки: Хулялиги, Бали, Онюхи, Анмали и Таха. Между ними есть высокая гора Ангухи с приметным камнем на вершине, которую солоны населяют чудесами своего воображения. Дальше
идут: Онюхи, Анмаш, Дадаву и Та-а. Левыми притоками Тахобе будут: Каньчжу, Агдыхе 1-я и Агдыхе 2-я.
Леса по долинам последних двух рек совершенно выгорели.