Неточные совпадения
Занималась заря; от
воды поднимался густой туман;
было холодно и сыро.
Мы уселись у костра и стали разговаривать. Наступила ночь. Туман, лежавший доселе на поверхности
воды, поднялся кверху и превратился в тучи. Раза два принимался накрапывать дождь. Вокруг нашего костра
было темно — ничего не видно. Слышно
было, как ветер трепал кусты и деревья, как неистовствовало море и лаяли в селении собаки.
Утка до того
была напугана, что с криком сорвалась с места и, отлетев немного, нырнула в
воду.
В бинокль видно
было, как пуля опять вспенила
воду под самой уткой.
Пароход стал шагах в четырехстах от устья реки. Мулы
были спущены прямо на
воду. Они тотчас же сориентировались и поплыли к берегу, где их уже ожидали стрелки.
В долине реки Адимил произрастают лиственные леса дровяного и поделочного характера; в горах всюду видны следы пожарищ. На релках и по увалам — густые заросли таволги, орешника и леспедецы. Дальше в горах
есть немного кедра и пихты. Широкие полосы гальки по сторонам реки и измочаленный колодник в русле указывают на то, что хотя здесь больших наводнений и не бывает, но все же в дождливое время года
вода идет очень стремительно и сильно размывает берега.
Дождь в лесу — это двойной дождь. Каждый куст и каждое дерево при малейшем сотрясении обдают путника
водой. В особенности много дождевой
воды задерживается на листве леспедецы. Через 5 минут я
был таким же мокрым, как если бы окунулся с головой в реку.
В 4 часа дня мы стали высматривать место для бивака. Здесь река делала большой изгиб. Наш берег
был пологий, а противоположный — обрывистый. Тут мы и остановились. Стрелки принялись ставить палатки, а Дерсу взял котелок и пошел за
водой. Через минуту он возвратился, крайне недовольный.
Я вскочил на ноги и взял ружье. Через минуту я услышал, как кто-то действительно вышел из
воды на берег и сильно встряхивался. В это время ко мне подошли Дерсу и Чжан Бао. Мы стали спиной к огню и старались рассмотреть, что делается на реке, но туман
был такой густой и ночь так темна, что в двух шагах решительно ничего не
было видно.
Следующий день
был посвящен осмотру западных склонов Сихотэ-Алиня. Здесь нет настоящих горных ручьев.
Вода бесшумно просачивается под мхом. Речки текут спокойно среди невысоких берегов, заросших
елью, пихтой, лиственницей и ольхой.
Надо
было во что бы то ни стало пройти «щеки», иначе, если станет прибывать
вода в реке, мы
будем вынуждены совершить большой обход через скалистые сопки Онку и Джугдыни, что по-удэгейски значит «Чертово жилище».
Действительно, сквозь разорвавшуюся завесу тумана совершенно явственно обозначилось движение облаков. Они быстро бежали к северо-западу. Мы очень скоро вымокли до последней нитки. Теперь нам
было все равно. Дождь не мог явиться помехой. Чтобы не обходить утесы, мы спустились в реку и пошли по галечниковой отмели. Все
были в бодром настроении духа; стрелки смеялись и толкали друг друга в
воду. Наконец в 3 часа дня мы прошли теснины. Опасные места остались позади.
Перед сумерками я еще раз сходил посмотреть на
воду. Она прибывала медленно, и, по-видимому, до утра не
было опасения, что река выйдет из берегов. Тем не менее я приказал уложить все имущество и заседлать мулов. Дерсу одобрил эту меру предосторожности. Вечером, когда стемнело, с сильным шумом хлынул страшный ливень. Стало жутко.
Ливень хлестал по лицу и не позволял открыть глаза. Не
было видно ни зги. В абсолютной тьме казалось, будто вместе с ветром неслись в бездну деревья, сопки и
вода в реке и все это вместе с дождем образовывало одну сплошную, с чудовищной быстротой движущуюся массу.
Весь лес
был в
воде,
вода подходила уже к нашему биваку, и пора
было позаботиться перенести его выше.
Вдруг раздались крики. Опасность появилась с той стороны, откуда мы ее вовсе не ожидали. По ущелью, при устье которого мы расположились, шла
вода. На наше счастье, одна сторона распадка
была глубже.
Вода устремилась туда и очень скоро промыла глубокую рытвину. Мы с Чжан Бао защищали огонь от дождя, а Дерсу и стрелки боролись с
водой. Никто не думал о том, чтобы обсушиться, — хорошо, если удавалось согреться.
По его словам, такой же тайфун
был в 1895 году. Наводнение застало его на реке Даубихе, около урочища Анучино. Тогда на маленькой лодочке он спас заведующего почтово-телеграфной конторой, двух солдаток с детьми и четырех китайцев. Два дня и две ночи он разъезжал на оморочке и снимал людей с крыш домов и с деревьев. Сделав это доброе дело, Дерсу ушел из Анучина, не дожидаясь полного спада
воды. Его потом хотели наградить, но никак не могли разыскать в тайге.
Вода часто прорывалась к палаткам; надо
было устраивать плотины и отводить ее в сторону.
Вся долина — от гор и до гор —
была залита
водой.
Следующий день
был 15 августа. Все поднялись рано, с зарей. На восточном горизонте темной полосой все еще лежали тучи. По моим расчетам, А.И. Мерзляков с другой частью отряда не мог уйти далеко. Наводнение должно
было задержать его где-нибудь около реки Билимбе. Для того чтобы соединиться с ним, следовало переправиться на правый берег реки. Сделать это надо
было как можно скорее, потому что ниже в реке
воды будет больше и переправа труднее.
Как и надо
было ожидать, чем ниже, тем
воды в реке
было больше.
Переправляться через Билимбе, пока не спадет
вода, нечего
было и думать. Нет худа без добра. Мы все нуждались в отдыхе; у мулов
был измученный вид; надо
было починить одежду и обувь, справить седла, почистить ружья. Кроме того, у нас начали иссякать запасы продовольствия.
Китайцы остались у нас ночевать. От них я узнал, что большое наводнение
было на реке Иодзыхе, где утонуло несколько человек. На реке Санхобе снесло
водой несколько фанз; с людьми несчастий не
было, но зато там погибло много лошадей и рогатого скота.
Дня через два
вода в реке начала спадать, и можно
было попытаться переправиться на другую ее сторону. Буреломный лес хотя и продолжал еще плыть, но не уносился в море, а застревал на баре.
Вода в реке стояла еще довольно высоко, и течение
было быстрое.
Ночью, перед рассветом, меня разбудил караульный и доложил, что на небе видна «звезда с хвостом». Спать мне не хотелось, и потому я охотно оделся и вышел из палатки. Чуть светало. Ночной туман исчез, и только на вершине горы Железняк держалось белое облачко. Прилив
был в полном разгаре.
Вода в море поднялась и затопила значительную часть берега. До восхода солнца
было еще далеко, но звезды стали уже меркнуть. На востоке, низко над горизонтом,
была видна комета. Она имела длинный хвост.
Во время недавнего наводнения
вода сильно размыла русло реки и всюду проложила новые протоки. Местами видно
было, что она шла прямо по долине и плодородную землю занесла песком и галькой. Около устья все протоки снова собираются в одно место и образуют нечто вроде длинной заводи.
После недавнего дождя они все
были переполнены
водою.
Когда начало смеркаться, мы немного спустились с гребня хребта в сторону реки Горелой. После недавних дождей ручьи
были полны
водой. Очень скоро мы нашли удобное место и расположились биваком высоко над уровнем моря.
Наконец хромой таза вернулся, и мы стали готовиться к переправе. Это
было не так просто и легко, как казалось с берега. Течение в реке
было весьма быстрое, перевозчик-таза каждый раз поднимался вверх по
воде метров на 300 и затем уже пускался к противоположному берегу, упираясь изо всех сил шестом в дно реки, и все же течением его сносило к самому устью.
От тазовских фанз вверх по долине идет пешеходная тропа. Она придерживается левого берега реки и всячески избегает бродов. Там, где долина суживается, приходится карабкаться по скалам и даже идти вброд по
воде. Первые «щеки» (из кварцепорфирового туфа) находятся в 12 км от моря, вторые
будут на 2,5 км выше. Здесь в обнажениях можно видеть диабазовый и сильно хлоритизированный порфирит. В углублении одной из скал китайцы устроили кумирню, посвященную божеству, охраняющему леса и горы.
Ночь
была ясная. Одна сторона реки
была освещена, другая — в тени. При лунном свете листва деревьев казалась посеребренной, стволы — белесовато-голубыми, а тени — черными. Кусты тальника низко склонились над
водой, точно они хотели скрыть что-то около своих берегов. Кругом
было тихо, безмолвно, только река слабо шумела на перекатах.
Я уже говорил, что отличительной чертой здешних рек
будет низкая температура
воды, поэтому переходить вброд надо одетым.
Для того чтобы
вода не снесла с намеченного пути, надо крепко держаться на ногах, что возможно только при условии, если ноги
будут обуты.
Решено
было идти всем сразу на тот случай, если кто ослабеет, то другие его поддержат. Впереди пошел Чан Лин, за ним Чжан Бао, меня поставили в середину, а Дерсу замыкал шествие. Когда мы входили в
воду, они уже
были на противоположном берегу и отряхивались.
Кругом все белело от инея.
Вода в лужах замерзла. Под тонким слоем льда стояли воздушные пузыри. Засохшая желто-бурая трава искрилась такими яркими блестками, что больно
было на нее смотреть. Сучья деревьев, камни и утоптанная земля на тропе покрылись холодным матовым налетом.
Производить съемку во время ненастья трудно. Бумага становится дряблой, намокшие рукава размазывают карандаш. Зонтика у меня с собой не
было, о чем я искренно жалел. Чтобы защитить планшет от дождя, каждый раз, как только я открывал его, Чан Лин развертывал над ним носовой платок. Но скоро и это оказалось недостаточным: платок намокал и стал сочить
воду.
Скоро все разъяснилось: от последних дождей
вода в Такеме поднялась выше своего уровня, и этого
было достаточно, чтобы воспрепятствовать нам перейти вброд.
Для этого надо
было найти плёс, где
вода шла тихо и где
было достаточно глубоко. Такое место скоро
было найдено немного выше последнего порога. Русло проходило здесь около противоположного берега, а с нашей стороны тянулась длинная отмель, теперь покрытая
водой. Свалив три большие
ели, мы очистили их от сучьев, разрубили пополам и связали в довольно прочный плот. Работу эту мы закончили перед сумерками и потому переправу через реку отложили до утра.
Я уже собрался
было это сделать, как вдруг у Чан Лина сломался шест и он полетел головой в
воду.
За шумом
воды в реке нельзя
было расслышать, что он кричал.
После этого мы дружно взялись за топоры. Подрубленная
ель покачнулась. Еще маленькое усилие — и она стала падать в
воду. В это время Чжан Бао и Чан Лин схватили концы ремней и закрутили их за пень. Течение тотчас же начало отклонять
ель к порогу, она стала описывать кривую от середины реки к берегу, и в тот момент, когда вершина проходила мимо Дерсу, он ухватился за хвою руками. Затем я подал ему палку, и мы без труда вытащили его на берег.
Кругом
было темно.
Вода в реке казалась бездонной пропастью. В ней отражались звезды. Там, наверху, они
были неподвижны, а внизу плыли с
водой, дрожали и вдруг вновь появлялись на прежнем месте. Мне
было особенно приятно, что ни с кем ничего не случилось. С этими радостными мыслями я задремал.
Переправившись через Кулумбе вброд, мы взобрались на террасу, развели огонь и начали сушиться. Отсюда, сверху, хорошо
было видно все, что делается в
воде.
После перехода вброд реки Кулумбе наша обувь
была мокрой, и потому переход через скалу Ван-Син-лаза
был отложен до другого дня. Тогда мы стали высматривать место для бивака. В это время из
воды показалось какое-то животное. Подняв голову, оно с видимым любопытством рассматривало нас. Это
была нерпа.
Греясь у костра, мы
пили чай. Вдруг Чжан Бао что-то закричал. Я обернулся и увидел мираж. В воздухе, немного выше поверхности
воды, виднелся пароход, две парусные шхуны, а за ними горы, потом появилась постройка, совершенно не похожая ни на русский дом, ни на китайскую фанзу. Явление продолжалось несколько минут, затем оно начало блекнуть и мало-помалу рассеялось в воздухе.
Корейцы считают, что их способ соболевания самый лучший, потому что ловушка действует наверняка и случаев, чтобы соболь ушел, не бывает. Кроме того, под
водой соболь находится в сохранности и не может
быть испорчен воронами или сойками. В корейские ловушки, так же как и в китайские, часто попадают белки, рябчики и другие мелкие птицы.
Олень лежал как раз у места их соединения в
воде, и только плечо, шея и голова его
были на камнях.
Место
было неудобное: у самой
воды росла толстая ольха.
Зверь хотел
было наступить на камень, но оступился и попал лапой в
воду.