Горный инженер Н. П. Аносов в том же 1857 году проплыл по Амуру до его устья, а в следующем, 1858 году
поднялся по реке Уссури до Имана и по этой последней реке до местности Картун. Затем он прошел по реке Сунгаче и по восточному и южному берегам озера Ханка до реки Мо. Последний маршрут Аносов сделал по реке Даубихе почти до ее истоков. [Отчет о действиях амурской приисковой партии в Приморской области в 1857–1858 гг. «Иркутские губернские ведомости», 1860 г., №№ 7, 8, 12, 14, 16, 17.]
Неточные совпадения
Поярков
поднялся из Якутска
по рекам Алдану, Учуру и Гонаму и, перевалив через Становой хребет, спустился
по рекам Брянте и Зее к Амуру, а
по нему проплыл до устья и вышел в Охотское море.
Он
поднялся по долине Уссури, затем
по реке Улахе до устья Фудзина, прошел
по долине этой последней до истоков, перевалил через водораздельный хребет Сихотэ-Алинь и спустился
по реке Вай-Фуд-зину (Аввакумовке) к заливу Ольги.
Топограф Корзун
поднялся более чем до половины
по Иману и Ваку и
по реке Бикину до верхнего его притока Бягаму, но дойти до Сихотэ-Алиня ему не удалось.
Совместно с Этнографом Брылкиным в начале июня 1869 года он прибыл к устью Уссури и
поднялся по ней до
реки Сунгачи.
После неудачной попытки
подняться далее вверх
по реке Уссури Маак возвратился на Амур.
В 1882 году он
поднялся по Бикину до местности Цамо-Дынза и
по Иману до устья
реки Тайцзибери.
Другой раз с
реки Ваку он прошел на
реку Улахе,
поднялся по ней до половины и, повернув назад, вышел к урочищу Анучино и оттуда к Уссурийской железной дороге.
Из царства пернатых я заметил крохалей. Было как раз время линьки. Испуганные птицы не могли
подняться на воздух. Несмотря на быстроту течения
реки, они удивительно скоро перебегали вверх
по воде, помогая себе крыльями, как веслами.
Первым большим притоком Анюя будет Тормасунь, или Тонмасу, как его называют удэхейцы.
По их словам, это будет самая быстрая
река Анюйского бассейна.
По ней можно
подниматься только в малую воду. Тормасунь течет под острым углом
по отношению к своей главной
реке. В истоках ее находится низкий перевал на
реку Хор, через который перетаскивают лодки на руках.
Из расспросов выяснилось, что Николаев
по прибытии отправился на поиски нас вверх
по реке Хади,
поднялся по ней километров на сто и, не найдя наших следов, возвратился к морю. Спустя две недели он возвратился с орочем с
реки Тумнина.
В это время в юрту вошел молодой ороч и сообщил, что подходит лодка с русскими рабочими, которые с пилами и топорами шли вверх
по реке Хади рубить и плавить лес. Старики оживились,
поднялись со своих мест и потихоньку стали расходиться
по домам.
Если
подняться на мыс Николая и посмотреть
по направлению к
реке Тумнину и затем перенести свой взор на юг, то Наблюдателю бросится в глаза разница в строении берега.
Обычно нерпы держатся около устьев
рек. В погоне за рыбой они входят в большие
реки и
поднимаются по ним очень высоко.
По небу ползли тяжелые черные тучи: в горах шел снег. От фанзы Кивета
поднималась кверху беловатая струйка дыма. Там кто-то рубил дрова, и звук топора звонко доносился на эту сторону
реки. Когда мы подошли к дому, стрелки обступили Глеголу. Он начал им рассказывать, как все случилось, а я пошел прямо к себе, разделся и сел за работу.
Наконец, козуля
поднялась и с большим трудом, скользя
по зеркальной поверхности запорошенного снегом льда, направилась к другому берегу
реки.
Иногда удэхейцы
поднимаются по Хору выше и доходят до
реки Сор,
по которой лежит путь на
реку Томпасу, приток Анюя, но долго там не задерживаются и всегда спешат снова вернуться на Сукпай.
Он сообщил мне, что
по Анюю сообщение не сегодня-завтра должно прекратиться, и будет лучше, если я спущусь
по Амуру до речки Гяу, затем, пойдя
по ней до истоков, перевалю на
реку Мыныму,
поднимусь по этой последней и через второй небольшой перевал выйду на Анюй около местности Улема.
Зверь упал, но тотчас
поднялся и пополз
по льду
реки.
Оставив свой отряд около устья
реки Дынми, я с двумя удэхейцами и с Чжан-Бао
поднялся еще
по Анюю километров на тридцать и стал биваком на правом нагорном берегу.
Неточные совпадения
Когда дорога понеслась узким оврагом в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз, в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами в разных местах одну и ту же
реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда
поднялась потом дорога на гору и пошла
по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку
по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
Все смолкло. Одни кузнечики взапуски трещали сильнее. Из земли
поднялись белые пары и разостлались
по лугу и
по реке.
Река тоже присмирела; немного погодя и в ней вдруг кто-то плеснул еще в последний раз, и она стала неподвижна.
Наконец, сам адмирал на самодельной шкуне «Хеда», с остальною партиею около сорока человек, прибыл тоже, едва избежав погони английского военного судна, в устья Амура и
по этой
реке поднялся вверх до русского поста Усть-Стрелки, на слиянии Шилки и Аргуни, и достиг Петербурга.
Сам адмирал, капитан (теперь адмирал) Посьет, капитан Лосев, лейтенант Пещуров и другие, да человек осьмнадцать матросов, составляли эту экспедицию, решившуюся в первый раз, со времени присоединения Амура к нашим владениям,
подняться вверх
по этой
реке на маленьком пароходе, на котором в первый же раз спустился
по ней генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев.
Сейчас за плотиной громадными железными коробками стояли три доменных печи, выметывавшие вместе с клубами дыма широкие огненные языки; из-за них
поднималось несколько дымившихся высоких железных труб. На заднем плане смешались в сплошную кучу корпуса разных фабрик, магазины и еще какие-то здания без окон и труб.
Река Шатровка, повернув множество колес и шестерен, шла дальше широким, плавным разливом.
По обоим ее берегам плотно рассажались дома заводских служащих и мастеровых.