Так, им пересмотрены: кабинетные бумаги Петра Великого в
государственном архиве, заключающиеся в двух отделениях, — одно из шестидесяти семи, а другое из девяноста пяти фолиантов.
И как ей было не тревожиться после заговора Гурьевых, после покушения Мировича, при интригах Никиты Панина, после того, как до нее доходили сведения, будто чумный бунт в Москве 1771 года произведен был Петром Ивановичем Паниным [В деле о моровом поветрии и бунте, находящемся в
государственном архиве, есть на это указание.], будто Иван Иванович Шувалов интригует против нее в западных государствах.
Неточные совпадения
Дело о Пугачеве, доныне не распечатанное, находилось в
государственном санкт-петербургском
архиве вместе с другими важными бумагами, некогда тайнами
государственными, ныне превращенными в исторические материалы. Государь император по своем восшествии на престол приказал привести их в порядок. Сии сокровища вынесены были из подвалов, где несколько наводнений посетило их и едва не уничтожило.
«Древнейшее, впрочем самое краткое, описание сих преданий находим в доношении станичного атамана яикского Федора Рукавишникова
государственной Коллегии иностранных дел, 1720 года. [Сие доношение, в копии мною найденное в делах
архива Оренбургской пограничной комиссии, есть то самое, о котором говорит Рычков в своей Топографии; но он Рукавишникова называет Крашенинниковым. Некоторые достойные вероятия жители уральские сказывали мне, что атаман сей носил обе фамилии. Левшин. (Прим. Пушкина.)]
Сенат, который в отсутствие Монарха имел всю власть Его, но который по кончине Петра утратил свое могущество — будучи заменен Верховным Тайным Советом, а после Кабинетом Императорским — хотя и был восстановлен со всеми правами Императрицею Елисаветою, но бесчисленные дела, стекаясь в сем главном судилище, так сказать, исчезали в его
архивах к неизъяснимому вреду частных людей и
государственной экономии.
Тогда председатель совета, князь Лопухин, послал правившего должность
государственного секретаря Оленина в
архив за конвертом, который по освидетельствовании целости печатей был вскрыт, и находившиеся в нем бумаги прочитаны перед советом во всеуслышание.