— Сидит господь на холме, среди луга райского, на престоле
синя камня яхонта, под серебряными липами, а те липы цветут весь год кругом; нет в раю ни зимы, ни осени, и цветы николи не вянут, так и цветут неустанно, в радость угодникам божьим.
— Как с гуся вода, чур, с беса руда! Вот идёт муж стар, вот бежит конь кар — заклинаю тя, конь, — стань! Чур! В Окиане-море
синий камень латырь, я молюся камню…
— Мне кажется — да! Такая брошь, с большим
синим камнем, серьги, и много колец, и часы… Думаю — американка…
От порчи и «призора» можно отговориться: «Есть славное синее море, есть на славном синем море синей остров, есть на синем острове
синей камень, на том синем камени сидит синен человек, у синего человека синей лук бестетивной, синяя стрела без перья, и отстреливает синей человек синим луком бестетивным, синей стрелой без перья, притчи и призеры, и уроки, переломы и грыжища всякие, падежи и удары, и пострелы, всякую нечисть».
Неточные совпадения
В столовую шумно вбежала кругленькая Сомова, а за нею, точно идя вброд по скользким
камням, осторожно шагал высокий юноша в
синих штанах, в рубахе небеленого холста, в каких-то сандалиях на босых ногах.
Направо идет высокий холм с отлогим берегом, который так и манит взойти на него по этим зеленым ступеням террас и гряд, несмотря на запрещение японцев. За ним тянется ряд низеньких, капризно брошенных холмов, из-за которых глядят серьезно и угрюмо довольно высокие горы, отступив немного, как взрослые из-за детей. Далее пролив, теряющийся в море; по светлой поверхности пролива чернеют разбросанные
камни. На последнем плане
синеет мыс Номо.
Этот костюм выделился между другими, украшенными драгоценными
камнями купеческими костюмами, — и «Принц Рауль
Синяя борода» получил золотой портсигар в пятьсот рублей.
Я долго бродил среди памятников, как вдруг в одном месте, густо заросшем травой и кустарником, мне бросилось в глаза странное
синее пятно. Подойдя ближе, я увидел маленького человечка в
синем мундире с медными пуговицами. Лежа на могильном
камне, он что-то тщательно скоблил на нем ножиком и был так углублен в это занятие, что не заметил моего прихода. Однако, когда я сообразил, что мне лучше ретироваться, — он быстро поднялся, отряхнул запачканный мундир и увидел меня.
Да, он никогда об этом не думал. Ее близость доставляла ему наслаждение, но до вчерашнего дня он не сознавал этого, как мы не ощущаем воздуха, которым дышим. Эти простые слова упали вчера в его душу, как падает с высоты
камень на зеркальную поверхность воды: еще за минуту она была ровна и спокойно отражала свет солнца и
синее небо… Один удар, — и она всколебалась до самого дна.