Неточные совпадения
К
тому же книжка моя может попасть в руки
охотникам деревенским, далеко живущим от столиц и значительных городов, людям небогатым, не имеющим средств выписывать все охотничьи снаряды готовые, прилаженные к делу в современном, улучшенном их состоянии.
Я не знаю, кого назвать настоящим
охотником, — выражение, которое будет нередко употребляться мною:
того ли, кто, преимущественно охотясь за болотною дичью и вальдшнепами, едва удостоивает своими выстрелами стрепетов, куропаток и молодых тетеревов и смотрит уже с презрением на всю остальную дичь, особенно на крупную, или
того, кто, сообразно временам года, горячо гоняется за всеми породами дичи: за болотною, водяною, степною и лесною, пренебрегая всеми трудностями и даже находя наслаждение в преодолении этих трудностей?
Требования этого большинства нынешних
охотников относительно качества ружей весьма отличны от прежних; из сего непосредственно следует, что и ружейные лучшие мастера приготовляют ружья сообразно настоящим требованиям большинства,
то есть приготовляя ружья предпочтительно для стрельбы мелкой дичи.
Для
охотников, стреляющих влет мелкую, преимущественно болотную птицу, не нужно ружье, которое бы било дальше пятидесяти или, много, пятидесяти пяти шагов: это самая дальняя мера; по большей части в болоте приходится стрелять гораздо ближе; еще менее нужно, чтоб ружье било слишком кучно, что, впрочем, всегда соединяется с далекобойностью; ружье, несущее дробь кучею, даже невыгодно для мелкой дичи; из него гораздо скорее дашь промах, а если возьмешь очень верно на близком расстоянии,
то непременно разорвешь птицу: надобно только, чтоб ружье ровно и не слишком широко рассевало во все стороны мелкую дробь, обыкновенно употребляемую в охоте такого рода, и чтоб заряд ложился, как говорится, решетом.
Могу только дать искренний совет
охотникам: не переделывать даже и безделиц в
тех ружьях, которые отлично бьют.
Итак, попробовав несколько лож разной кривизны,
охотник должен выбрать
ту, которая придется ему ловчее других, снять с нее лекало (выкройку) и по нем заказывать себе ложи.
Первый,
то есть винтовочный, лучше всех и предпочтительно употребляется
охотниками: он должен быть мелок, не очень сер и не слишком черен; он должен не марать рук, вспыхивать мгновенно и не оставлять после себя угольной копоти или сажи.
Свинцовые жеребья старинные
охотники предпочитают иногда пулям и картечи, основываясь на
том, будто они сердитее бьют и будто раны, ими причиняемые, тяжеле.
Но как у многих деревенских
охотников, особенно у
охотников средней руки, нет форм и самого материала для вырубки пыжей,
то они употребляют на пыжи какой-нибудь из числа
тех материалов, о которых я упомянул сначала.
Охотникам все это хорошо известно, а не
охотникам будет непонятно и скучно; скажу только о
тех выгодах, которые доставляет употребление пистонов.
Между
тем осечка может случиться на охоте за такою драгоценною добычей, потеря которой невознаградима; не говорю уже о
том, что осечка при стрельбе хищных зверей подвергает
охотника великой опасности.
Только в стрельбе с подъезда к птице крупной и сторожкой, сидящей на земле, а не на деревьях, собака мешает, потому что птица боится ее; но если собака вежлива, [
То есть не гоняется за птицей и совершенно послушна]
то она во время самого подъезда будет идти под дрожками или под телегой, так что ее и не увидишь; сначала станет она это делать по приказанию
охотника, а потом по собственной догадке.
Если и поднимешь нечаянно,
то редко убьешь, потому что не ожидаешь; с доброю собакой, напротив,
охотник не только знает, что вот тут, около него, скрывается дичь, но знает, какая именно дичь; поиск собаки бывает так выразителен и ясен, что она точно говорит с
охотником; а в ее страстной горячности, когда она добирается до птицы, и в мертвой стойке над нею — столько картинности и красоты, что все это вместе составляет одно из главных удовольствий ружейной охоты.
У хорошей собаки есть бескорыстная природная страсть к приискиванью дичи, и она предается ей с самозабвением; хозяина также полюбит она горячо и без принуждения не будет расставаться с ним ни днем, ни ночью: остается только
охотнику с уменьем пользоваться и
тем и другим.
Во-вторых, в охотах, о которых я сейчас говорил,
охотник не главное действующее лицо, успех зависит от резвости и жадности собак или хищных птиц; в ружейной охоте успех зависит от искусства и неутомимости стрелка, а всякий знает, как приятно быть обязанным самому себе, как это увеличивает удовольствие охоты; без уменья стрелять — и с хорошим ружьем ничего не убьешь; даже сказать, что чем лучше, кучнее бьет ружье,
тем хуже,
тем больше будет промахов.
Я видал
охотников (даже испытал па себе), которым впоследствии стоило большого труда освободиться от панического страха дать пудель,
то есть промахнуться.
Кроме
того, что наведение на цель и держание на цели (разумеется, в сидящую птицу) производит мешкотность, оно уже не годится потому, что как скоро руки у
охотника не тверды,
то чем долее будет он целиться,
тем более будут у него дрожать руки; мгновенный же прицел и выстрел совершенно вознаграждают этот недостаток.
Охотники любят стрелять дичь всех разрядов, дорожа иногда
тою или другою, смотря по редкости, надобности и времени, но предпочитают всем остальным породам дичь болотную, и с нее начинаю я мои записки.
Этот лет по одним и
тем же местам называется
охотниками «тяга»] издавая известные звуки, похожие на хрюканье или хрипенье, часто вскакивая с большим шумом из-под ног крестьянина, приезжающего в лес за дровами, также был им замечен по своей величине и отличному от других птиц красноватому цвету и получил верное название.
Она засыхает сверху, во время сильных жаров и засух даже трескается и может жестоко обмануть еще неопытного
охотника: если он, обрадовавшись, по-видимому, сухому месту, прыгнет на него с кочки,
то выкарабкается не скоро.
Окошки чистые, не малые, в которых стоит жидкая тина или вода, бросаются в глаза всякому, и никто не попадет в них; но есть прососы или окошки скрытные, так сказать потаенные, небольшие, наполненные зеленоватою, какою-то кисельною массою, засоренные сверху старою, сухою травою и прикрытые новыми, молодыми всходами и побегами мелких, некорнистых трав; такие окошки очень опасны; нередко
охотники попадают в них по неосторожности и горячности, побежав к пересевшей или подстреленной птице, что делается обыкновенно уже не глядя себе под ноги и не спуская глаз с
того места, где села или упала птица.
— Весенняя стрельба бекасов с прилета несравненно труднее осенней и для меня приятнее, хотя она не так добычлива: во-первых, потому, что с прилета всякая птица дорога, а бекасы еще дороже, и, во-вторых, потому, что чем более трудности,
тем более требуется искусства от
охотника и
тем драгоценнее делается добыча.
Если общество не многочисленно и все стрелки настоящие
охотники,
то такая охота может быть чрезвычайно приятна и удачна.
Я должен признаться, что никогда не любил охоты большим обществом и предпочитал охоту в одиночку, вдвоем или много втроем, ибо как скоро будет
охотников и собак много,
то трудно соблюсти
те условия, при которых охота может быть удачна и весела.
Я слыхал от старых
охотников, что если глаз не различает пестрых перьев на бекасе,
то стрелять не должно: это значит, что бекас вылетел из меры.
Такое определение никуда не годится уже потому, что близорукий
охотник и в пятнадцати шагах не видит пестрин; стало, ему никогда не придется стрелять, а между
тем он бьет бекасов иногда лучше зоркого
охотника.
Советую и всем
охотникам делать
то же, и делать аккуратно, потому что птица, приколотая вскользь,
то есть так, что перо не попадет в мозг, а угодит как-нибудь мимо, также может улететь, что со мной случалось не один раз, особенно на охоте за осенними тетеревами.
На многочисленных токах, куда собираются дупели сотнями, куда никогда не заходила нога
охотника, — что не редкость в обширной Оренбургской губернии, — поселяне, как русские, так равно и мордва, чуваши и даже татары, очень много ловят дупелей (как и тетеревов) поножами,
то есть сильями, вплетенными, на расстоянии полуаршина друг от друга, в длинную тонкую веревку, привязанную к нескольким колышкам, которые плотно втыкаются в землю на
тех местах тока, где нужно их расставить.
Жирных и непуганных стрельбою дупелей, допускающих самую близкую стойку собаки, травить ястребами-перепелятниками. Если дупель вскочит не далее шести или семи шагов,
то ястреб его догонит. Разумеется, что никакой ружейный
охотник не станет травить дупелей ястребом, если будет иметь возможность стрелять их.
— Гаршнеп обыкновенно очень смирен, вылетает из-под ног у
охотника или из-под носа у собаки после долгой стойки без малейшего шума и летит, если хотите, довольно прямо,
то есть не бросается
то в
ту,
то в другую сторону, как бекас; но полет его как-то неверен, неровен, похож на порханье бабочки, что, вместе с малым объемом его тела, придает стрельбе гаршнепов гораздо более трудности, чем стрельбе дупелей, особенно в ветреное время.
[Один
охотник, впрочем, сказывал мне, что убил очень молодого, едва летающего гаршнепа около Петербурга, под Стрельною, в самом топком болоте] Это обстоятельство наводит на мысль, что гаршнепы далеко отлетают для вывода детей, в такие непроходимые лесные болота, куда в это время года не заходит нога человеческая, потому что такие болота, как я слыхал, в буквальном смысле недоступны до
тех пор, пока не замерзнут.
Под этим именем он известен всего более, но
охотники зовут его иногда улиткою, или неттигелем: откуда произошли оба эти названья, и русское и немецкое, — не знаю. Крестьяне в Оренбургской губернии называют его веретенник, основываясь на
том, что будто крик его, которым обыкновенно оглашаются болота, иногда в большом множестве им населяемые, похож на слова...
«веретён, веретён!» Сходство это, впрочем, совершенно произвольно, да и крик болотного кулика весьма разнообразен: он очень короток и жив, когда кулик гонит какую-нибудь хищную или недобрую птицу прочь от своего жилища, как, например, сороку или ворону, на которую он
то налетает, как ястреб, в угон,
то черкает сверху, как сокол; он протяжен и чист, когда болотный кулик летит спокойно и высоко, и превращается в хриплый стон, когда
охотник или собака приближаются к его гнезду или детям.
Когда же у самого их жилища раздается выстрел — поднимается все летучее население болота и окружает
охотника, наполняя воздух различным криком и писком своих голосов и шумом своих полетов; только одни самки или самцы, сидящие на яйцах, не слетают с них до
тех пор, пока опасность не дойдет до крайности.
Охотник вступает в болото, и, по мере
того как он нечаянно приближается к какому-нибудь гнезду или притаившимся в траве детям, отец и мать с жалобным криком бросаются к нему ближе и ближе, вертятся над головой, как будто падают на него, и едва не задевают за дуло ружья…
Но недолго тянется дело у
охотника — опытного и хорошего стрелка; только новичок, недавно взявшийся за ружье, может до
того разгорячиться, что задрожат у него и руки и ноги, и будет он давать беспрестанные промахи, чему способствует близость расстояния, ибо дробь летит сначала кучей.
Если болотные кулики не будут истреблены в первый раз или по неуменью стрелять, или по излишней горячности
охотника,
то в другой раз сделаются гораздо осторожнее: налетают близко только сначала, а потом возьмут такой вepx, что их не достанешь и утиною дробью, да и летают над
охотником лишь несколько куликов, а остальные все посядут кругом в безопасном расстоянии.
Чистота и гладкость его перьев, без сомнения, происходят от
того, что он попадается
охотникам всегда довольно сытый, а в сентябре и довольно жирный.
Мясо их сочнее и вкуснее других куликов, и в этом отношении они не уступают красноножке, но как они попадаются
охотнику гораздо чаще,
то уважаются несколько менее редкого и красивого щеголя; впрочем, всякий
охотник предпочитает речного кулика всем остальным породам куличков, с которыми он совершенно сходен в пище и во всей куличьей характеристике.
Где выводят они детей — не знаю; [
Тот же
охотник сказывал мне, что черные кулички выводят детей в больших лесах по небольшим болотцам] но в июле появляются с выводками молодых: доказательство, что вьют гнезда где-нибудь недалеко.
Никто из
охотников не нахаживал его гнезд, но все знают, что в осенний пролет (
то есть в августе) фифи появляются несравненно в большем числе: очевидно, что они возвращаются с молодыми. Их убивать иногда по нескольку вдруг. Мясо их нежно и вкусно, хотя никогда не бывает очень жирно; впрочем, они так рано пропадают, что им некогда разжиреть.
Имя же перевозчика дано ему
охотниками вследствие
того, что он очень часто перелетает с одного берега на другой — речки, реки, пруда или озера.
Если двое
охотников идут по обоим берегам и своим приближением спугивают зуйка,
то он будет повторять этот маневр,
то есть перелет с одного берега на другой, противоположный, всегда с обычным криком, пожалуй сто раз сряду, точно переправляется или перевозится с одной стороны на другую.
Тем не менее, однако, они, хотя и низко, летают кругом
охотника или собаки с обыкновенным своим криком, а всего чаще садятся на какую-нибудь плаху или колышек, торчащие из воды, или на берег у самой воды и бегают беспрестанно взад и вперед, испуская особенный писк, протяжный и звонкий, который никогда не услышишь от летающего зуйка, а всегда от бегающего, и
то в
те мгновения, когда он останавливается.
Хотя этот куличок, по своей малости и неудобству стрельбы, решительно не обращает на себя внимания
охотников, но я всегда любил гоняться за зуйками и стрелять их в лет или в бег, ходя по высокому берегу реки, под которым они бегали, я мог, забегая вперед, появляться нечаянно и
тем заставлять их взлетывать.
Я сам не нахаживал их гнезд, но
охотники уверяли меня, что песочники кладут свои яйца на голом песке, вырыв для
того небольшую ямочку.
У одного известного
охотника (Н. Т. Аксакова) жила два года пара болотных кур в нарочно устроенной для
того комнате с болотным полом.
Впоследствии времени заключение мое подтвердил мне
тот же достоверный
охотник: у него в деревне, в Симбирской губернии, болотные куры водили детей несколько лет сряду около одних и
тех же озерков, обросших вокруг камышом и поросших лопухами и водяными кувшинчиками.
Нельзя также сказать, чтобы и водилась она в чрезвычайном изобилии, но
охотники смотрят на нее с презрением и, вероятно, за
то, что она попадается везде и смирнее всякой другой дичи.
Наконец, один старый
охотник, зарядив свое дрянное, веревочкой связанное ружьишко за неимением свинцовой картечи железными жеребьями,
то есть кусочками изрубленного железного прута, забрался в камыш прежде прилета лебедей и, стоя по пояс в воде, дождался, когда они подплыли к нему на несколько сажен, выстрелил и убил одного лебедя наповал.