Неточные совпадения
Я еще помню, что около самых деревень, куда, бывало, ни взглянешь, везде по сурчинам [Сурчинами называются бугорки, насыпанные сурками при рытье своих
нор, которые бывают очень глубоки, всегда имеют два входа и проводятся под землею на довольно большое расстояние.
Главный, или передний, вход, широкий и утолоченный от беспрестанного влезанья и вылезанья, называется
норою, а задний, малоприметный, употребляемый только в крайности, называется поднорком.
Эти бугорки, а иногда порядочные бугры, если семейство сурков велико, составляются первоначально из чернозема, а потом, по мере углубления
норы, заметываются выгребаемою лапами сурков глиною и даже галькой и потому краснеются издали, покуда плотно не обрастут чилизником и бобовником] сидят они на задних лапках, как медвежата, и громким свистом перекликаются между собою.
В покинутых
норах нередко поселяются лисы и выводят детей, а зайцы русаки прячутся в них от всякой невзгоды.
Бить из ружей их трудно, потому что сурки сидят над самою
норою и, будучи даже смертельно ранены, падают прямо в
нору и успевают залезать в нее так глубоко, что их не достанешь, а разрывать
нору много хлопот.
Туземцы ловят сурков петлями, которые настораживают над лазом из главной
норы, и капканами, которые ставят на торных тропах, проложенных от одной сурчины к другим; сурки любят целыми семьями посещать своих соседей и принимать гостей: соберутся кучкой, посидят на задних лапках, посвищут и разойдутся.
Бывало, станешь приближаться к такой приятельской беседе, и вдруг хозяева попрячутся в
норы, а гости побегут неуклюже и смешно к своим сурчинам.
— Сурки рано осенью уходят в
норы, затыкают их изнутри сухою травою и засыпают до весны, до пробуждения от зимнего сна всей природы.
Куропатки иногда так привыкают к житью своему на гумнах, особенно в деревнях степных, около которых нет удобных мест для ночевки и полдневного отдыха, что вовсе не улетают с гумен и, завидя людей, прячутся в отдаленные вороха соломы, в господские большие гуменники, всегда отдельно и даже не близко стоящие к ригам, и вообще в какие-нибудь укромные места; прячутся даже в большие сугробы снега, которые наметет буран к заборам и околице, поделают в снегу небольшие
норы и преспокойно спят в них по ночам или отдыхают в свободное время от приискиванья корма.
Я слыхал также от достоверных людей, что перепелок нахаживали случайно зимою, именно под наклоном густой, высокой травы, растущей по межам и даже в сурочьих
норах, изнутри всегда плотно затыкаемых самими сурками не близко к выходу; перепелки были живы, но находились в каком-то полусонном состоянии; будучи внесены в теплое жилье и посажены в клетку, они скоро принимались за корм и совсем оправлялись.
Долго я не хотел верить этому, но однажды сам нашел в снежной
норе мертвого, уже остывшего русака, которого сошел по свежему малику (следу): у зайца также оказалась прокушенною жила на окровавленной шее и никакого следа к
норе не было, кроме следов ласки.
Любимые места у русака для логова — сурчины, где он ложится у самой сурочьей
норы и прячется в нее при первой опасности; потом снежные удулы по межам и овражкам: в них он делает себе небольшое углубление в виде
норы, в которое ложится; если дует погодка и тащит снежок, то заметет совсем лаз в его логово.
Покуда пороши еще мелки и снежной
норы сделать нельзя, русаки ложатся предпочтительно по горным долочкам, поросшим каким-нибудь степным кустарником, также по межам, где обыкновенно придувает снег к нагнувшейся высокой траве; нередко сходят они с гор в замерзшие, камышистые болота (если они есть близко) и выбирают для логова иногда большие кочки; в чистой и гладкой степи русаки лежат под кустиками ковыля.
Неточные совпадения
Мутный свет проходил в
нору сквозь единственное крошечное окошко, покрытое слоем пыли и паутины; на стенах слоилась сырость и плесень.
Аксиньюшка жила на самом краю города, в какой-то землянке, которая скорее похожа была на кротовью
нору, нежели на человеческое жилище.
Лицо его не представляло ничего особенного; оно было почти такое же, как у многих худощавых стариков, один подбородок только выступал очень далеко вперед, так что он должен был всякий раз закрывать его платком, чтобы не заплевать; маленькие глазки еще не потухнули и бегали из-под высоко выросших бровей, как мыши, когда, высунувши из темных
нор остренькие морды, насторожа уши и моргая усом, они высматривают, не затаился ли где кот или шалун мальчишка, и нюхают подозрительно самый воздух.
Вылезли из
нор все тюрюки и байбаки, которые позалеживались в халатах по нескольку лет дома, сваливая вину то на сапожника, сшившего узкие сапоги, то на портного, то на пьяницу кучера.
Пестрые суслики выпалзывали из
нор своих, становились на задние лапки и оглашали степь свистом.