Неточные совпадения
Вычисление меры заряда по ширине ружейного дула неверно; обсыпанье
со всех сторон калиберной пули порохом — также: ибо величина заряда зависит от толщины стен ружейного ствола и его длины, от толщины казны и от длины казенного щурупа, а
всего больше — от качества железа,
то есть от его хрупкости, мягкости, плотности, тягучести и упругости.
Приступая к описанию дичи, я считаю за лучшее начать с лучшей,
то есть с болотной, о чем я уже и говорил, и притом именно с бекаса, или, правильнее сказать,
со всех трех видов этой благородной породы, резко отличающейся и первенствующей между
всеми остальными. Я разумею бекаса, дупельшнепа и гаршнепа, сходных между собою перьями, складом, вообще наружным видом, нравами и особенным способом доставания пищи. К ним принадлежит и даже превосходит их вальдшнеп, но он займет свое место в разряде лесной дичи.
Иногда большие куски этой плены отрываются от берега и пловучими островами,
со всею зеленью, деревьями и живущею на них птицей, гуляют по озеру и пристают
то к
тому,
то к другому берегу, повинуясь направлению ветра; иногда опять прирастают к берегам.
Советую и
всем охотникам делать
то же, и делать аккуратно, потому что птица, приколотая вскользь,
то есть так, что перо не попадет в мозг, а угодит как-нибудь мимо, также может улететь, что
со мной случалось не один раз, особенно на охоте за осенними тетеревами.
Что же касается до способа приготовления их непотрошенными,
то я советую употреблять его
со всеми породами куличков: они будут от
того гораздо вкуснее; в этом я убедился по опыту.
Недели через три после своего появления огромными стаями курахтаны улетают вместе
со всею пролетною птицей, и к осени,
то есть в августе, петушки возвращаются пепельно-серыми, пестрыми куличками без грив и хохолков, почти совершенно сходными с своими самками, которые и весной и осенью сохраняют один и
тот же вид и цвет, постоянно имея хлупь и брюшко белые.
Но если бассейн мелок относительно силы ключа,
то вся вода, с песком, землей и даже мелкими камушками, ворочается
со дна доверху, кипит и клокочет, как котел на огне.
Название несколько общее, потому что самки
всех утиных пород пером серы, или, если выразиться точнее, серо-пестры, и собственно так называемые серые утки очень сходны
со всеми утиными самками. Но
тем не менее серая утка совершенно заслуживает свое имя, потому что она серее
всех уток и особенно потому, что даже селезень ее не имеет никаких отметин. Ей по преимуществу принадлежит место в русской песне, когда говорится...
Зарость или порость,
то есть молодой лес приятен на взгляд, особенно издали. Зелень его листьев свежа и весела, но в нем мало тени, он тонок и так бывает част, что сквозь него не пройдешь.
Со временем большая часть дерев посохнет от тесноты, и только сильнейшие овладеют
всею питательностью почвы и тогда начнут расти не только в вышину, но и в толщину.
В Оренбургской губернии ловят дроздов на пучки спелой рябины или калины, далеко краснеющиеся, особенно на яркой белизне первых снегов; дрозды попадают в силья, которыми опутывают
со всех сторон повешенные на дерево ягодные кисти; их даже кроют лучками из сетки, приманивая на приваду
тою же рябиной или калиной.
Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но
со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
Неточные совпадения
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да
тот был прост; накинется //
Со всей воинской силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по миру, // Не отойдя сосет!
«Грехи, грехи, — послышалось //
Со всех сторон. — Жаль Якова, // Да жутко и за барина, — // Какую принял казнь!» // — Жалей!.. — Еще прослушали // Два-три рассказа страшные // И горячо заспорили // О
том, кто
всех грешней? // Один сказал: кабатчики, // Другой сказал: помещики, // А третий — мужики. //
То был Игнатий Прохоров, // Извозом занимавшийся, // Степенный и зажиточный
Долгонько слушались, //
Весь город разукрасили, // Как Питер монументами, // Казненными коровами, // Пока не догадалися, // Что спятил он с ума!» // Еще приказ: «У сторожа, // У ундера Софронова, // Собака непочтительна: // Залаяла на барина, // Так ундера прогнать, // А сторожем к помещичьей // Усадьбе назначается // Еремка!..» Покатилися // Опять крестьяне
со смеху: // Еремка
тот с рождения // Глухонемой дурак!
Его водили под руки //
То господа усатые, //
То молодые барыни, — // И так,
со всею свитою, // С детьми и приживалками, // С кормилкою и нянькою, // И с белыми собачками, //
Все поле сенокосное // Помещик обошел.
Все, что в песенке //
Той певалося, //
Все со мной теперь //
То и сталося! // Чай, певали вы? // Чай, вы знаете?..