Неточные совпадения
Сад, впрочем, был
хотя довольно велик, но
не красив: кое-где ягодные кусты смородины, крыжовника и барбариса, десятка два-три тощих яблонь, круглые цветники с ноготками, шафранами и астрами, и ни одного большого дерева, никакой тени; но и этот сад доставлял нам удовольствие, особенно моей сестрице, которая
не знала ни гор, ни полей, ни лесов; я же изъездил, как говорили, более пятисот верст: несмотря на мое болезненное состояние, величие красот божьего мира незаметно ложилось на детскую душу и жило
без моего ведома в моем воображении; я
не мог удовольствоваться нашим бедным городским садом и беспрестанно рассказывал моей сестре, как человек бывалый, о разных чудесах, мною виденных; она слушала с любопытством, устремив на меня полные напряженного внимания свои прекрасные глазки, в которых в то же время ясно выражалось: «Братец, я ничего
не понимаю».
Отец с матерью старались растолковать мне, что совершенно добрых людей мало на свете, что парашинские старики, которых отец мой знает давно, люди честные и правдивые, сказали ему, что Мироныч начальник умный и распорядительный, заботливый о господском и о крестьянском деле; они говорили, что, конечно, он потакает и потворствует своей родне и богатым мужикам, которые находятся в милости у главного управителя, Михайлы Максимыча, но что как же быть? свой своему поневоле друг, и что нельзя
не уважить Михайле Максимычу; что Мироныч
хотя гуляет, но на работах всегда бывает в трезвом виде и
не дерется
без толку; что он
не поживился ни одной копейкой, ни господской, ни крестьянской, а наживает большие деньги от дегтя и кожевенных заводов, потому что он в части у хозяев, то есть у богатых парашинских мужиков, промышляющих в башкирских лесах сидкою дегтя и покупкою у башкирцев кож разного мелкого и крупного скота; что
хотя хозяевам маленько и обидно, ну, да они богаты и получают большие барыши.
Когда мать выглянула из окошка и увидала Багрово, я заметил, что глаза ее наполнились слезами и на лице выразилась грусть;
хотя и прежде, вслушиваясь в разговоры отца с матерью, я догадывался, что мать
не любит Багрова и что ей неприятно туда ехать, но я оставлял эти слова
без понимания и даже
без внимания и только в эту минуту понял, что есть какие-нибудь важные причины, которые огорчают мою мать.
Мысль остаться в Багрове одним с сестрой,
без отца и матери,
хотя была
не новою для меня, но как будто до сих пор
не понимаемою; она вдруг поразила меня таким ужасом, что я на минуту потерял способность слышать и соображать слышанное и потому многих разговоров
не понял,
хотя и мог бы понять.
Всякий день заставлял ее слушать «Детское чтение», читая сряду все статьи
без исключения,
хотя многих сам
не понимал.
Когда я кончил, она выслала нас с сестрой в залу, приказав няньке, чтобы мы никуда
не ходили и сидели тихо, потому что
хочет отдохнуть; но я скоро догадался, что мы высланы для того, чтобы мать с отцом могли поговорить
без нас.
Чувство собственности, исключительной принадлежности чего бы то ни было,
хотя не вполне, но очень понимается дитятей и составляет для него особенное удовольствие (по крайней мере, так было со мной), а потому и я, будучи вовсе
не скупым мальчиком, очень дорожил тем, что Сергеевка — моя;
без этого притяжательного местоимения я никогда
не называл ее.
Мать
не хотела сделать никакой уступки, скрепила свое сердце и, сказав, что я останусь
без обеда, что я останусь в углу до тех пор, покуда
не почувствую вины своей и от искреннего сердца
не попрошу Волкова простить меня, ушла обедать, потому что гости ее ожидали.
Наконец комары буквально одолели нас, и мы с матерью ушли в свою комнату
без дверей и окон, а как она
не представляла никакой защиты, то сели на кровать под рединный полог, и
хотя душно было сидеть под ним, но зато спокойно.
Я подумал, что как увидят меня, так и начнут смеяться, и
хотя этого
не случилось при первой встрече, но ежеминутное ожидание насмешек так смущало меня, что я краснел беспрестанно
без всякой причины.
Без А. П. Мансурова, этого добрейшего и любезнейшего из людей, охоты
не клеились,
хотя была и тоня, только днем, а
не ночью и, разумеется,
не так изобильная,
хотя ходили на охоту с ружьями и удили целым обществом на озере.
Дедушка уже
без языка и никого
не узнает;
хочет что-то сказать, глядит во все глаза, да только губами шевелит…» Новый, еще страшнейший образ умирающего дедушки нарисовало мое воображение.
Хотя я начал читать
не без волнения, но голос мой уже
не дрожал, и я читал еще с большим внутренним удовольствием, чем в первый раз.
Она как будто обрадовалась и, сказав: «Знатные ягоды, эки крупные и какие спелые!» — кушала их с удовольствием;
хотела и нас попотчевать, но мы сказали, что
без позволения маменьки
не смеем.
Мать, в свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого
не уважает и
не любит; что она своими гостями или забавляется, или ругает их в глаза; что она для своего покоя и удовольствия
не входит ни в какие хозяйственные дела, ни в свои, ни в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть
не может попов и монахов, и нищим никому копеечки
не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а
не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе в дом
не пускает, кроме попа с крестом, и то в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту,
не любит, никогда
не ласкает и денег
не дает ни копейки,
хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать
не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу
не бросят
без куска хлеба и что лучше век оставаться в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
После стола, выпив кофею,
без чего Прасковья Ивановна
не хотела нас пустить, она первая встала и, помолясь богу, сказала...
— Вот сестрица покушают, — говорил он, обращаясь к сестре. — Садитесь, сестрица, кушайте, кушайте! Чего церемониться? А
не хотите без меня, так позвольте мне, сударыня Ольга Арсентьевна, морковной начиночки из пирожка на блюдце… Вот так, довольно-с, довольно! Теперь, сестрица, кушайте, а с меня довольно. Меня и кормить-то уж не за что; нитяного чулка вязать, и того уже теперь путем не умею. Лучше гораздо сестрицы вязал когда-то, и даже бродери англез выплетал, а нынче что ни стану вязать, всё петли спускаю.
Неточные совпадения
Хлестаков. Право,
не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как
хотите, я
не могу жить
без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь
не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Городничий. Мотает или
не мотает, а я вас, господа, предуведомил. Смотрите, по своей части я кое-какие распоряженья сделал, советую и вам. Особенно вам, Артемий Филиппович!
Без сомнения, проезжающий чиновник
захочет прежде всего осмотреть подведомственные вам богоугодные заведения — и потому вы сделайте так, чтобы все было прилично: колпаки были бы чистые, и больные
не походили бы на кузнецов, как обыкновенно они ходят по-домашнему.
Ой! ночка, ночка пьяная! //
Не светлая, а звездная, //
Не жаркая, а с ласковым // Весенним ветерком! // И нашим добрым молодцам // Ты даром
не прошла! // Сгрустнулось им по женушкам, // Оно и правда: с женушкой // Теперь бы веселей! // Иван кричит: «Я спать
хочу», // А Марьюшка: — И я с тобой! — // Иван кричит: «Постель узка», // А Марьюшка: — Уляжемся! — // Иван кричит: «Ой, холодно», // А Марьюшка: — Угреемся! — // Как вспомнили ту песенку, //
Без слова — согласилися // Ларец свой попытать.
Стародум. Это странное дело! Человек ты, как вижу,
не без ума, а
хочешь, чтоб я отдал мою племянницу за кого —
не знаю.
Кити видела, что с мужем что-то сделалось. Она
хотела улучить минутку поговорить с ним наедине, но он поспешил уйти от нее, сказав, что ему нужно в контору. Давно уже ему хозяйственные дела
не казались так важны, как нынче. «Им там всё праздник — думал он, — а тут дела
не праздничные, которые
не ждут и
без которых жить нельзя».