Неточные совпадения
Отец все еще
не возвращался, и мать хотела уже послать за ним, но только что мы улеглись в карете, как
подошел отец
к окну и тихо сказал: «Вы еще
не спите?» Мать попеняла ему, что он так долго
не возвращался.
Я сейчас попросился гулять в сад вместе с сестрой; мать позволила, приказав
не подходить к реке, чего именно я желал, потому что отец часто разговаривал со мной о своем любезном Бугуруслане и мне хотелось посмотреть на него поближе.
Мать, которая страдала больше меня, беспрестанно
подходила к дверям, чтоб слышать, что я говорю, и смотреть на меня в дверную щель; она имела твердость
не входить ко мне до обеда.
Очень странно, что составленное мною понятие о межеванье довольно близко
подходило к действительности: впоследствии я убедился в этом на опыте; даже мысль дитяти о важности и какой-то торжественности межеванья всякий раз приходила мне в голову, когда я шел или ехал за астролябией, благоговейно несомой крестьянином, тогда как другие тащили цепь и втыкали колья через каждые десять сажен; настоящего же дела, то есть измерения земли и съемки ее на план, разумеется, я тогда
не понимал, как и все меня окружавшие.
Она очень благодарила Евсеича, что он увел нас из столовой, приказала, чтобы мы всегда обедали в кабинете, и строго подтвердила ему и Параше, чтоб чурасовская прислуга никогда и близко
к нам
не подходила.
Пришла Палагея,
не молодая, но еще белая, румяная и дородная женщина, помолилась богу,
подошла к ручке, вздохнула несколько раз, по своей привычке всякий раз приговаривая: «Господи, помилуй нас, грешных», — села у печки, подгорюнилась одною рукой и начала говорить, немного нараспев: «В некиим царстве, в некиим государстве…» Это вышла сказка под названием «Аленький цветочек» [Эту сказку, которую слыхал я в продолжение нескольких годов
не один десяток раз, потому что она мне очень нравилась, впоследствии выучил я наизусть и сам сказывал ее, со всеми прибаутками, ужимками, оханьем и вздыханьем Палагеи.
В прошлом лете я
не брал в руки удочки, и хотя настоящая весна так сильно подействовала на меня новыми и чудными своими явлениями — прилетом птицы и возрождением
к жизни всей природы, — что я почти забывал об уженье, но тогда, уже успокоенный от волнений, пресыщенный, так сказать, тревожными впечатлениями, я вспомнил и обратился с новым жаром
к страстно любимой мною охоте, и чем ближе
подходил я
к пруду, тем нетерпеливее хотелось мне закинуть удочку.
Целый день я чувствовал себя как-то неловко;
к тетушке даже и
не подходил, да и с матерью оставался мало, а все гулял с сестрицей или читал книжку.
Она вышла на маленькую полянку, остановилась и сказала: «Здесь непременно должны быть грузди, так и пахнет груздями, — и вдруг закричала: — Ах, я наступила на них!» Мы с отцом хотели
подойти к ней, но она
не допустила нас близко, говоря, что это ее грузди, что она нашла их и что пусть мы ищем другой слой.
Мелькнула было надежда, что нас с сестрицей
не возьмут, но мать сказала, что боится близости глубокой реки, боится, чтоб я
не подбежал
к берегу и
не упал в воду, а как сестрица моя
к реке
не подойдет, то приказала ей остаться, а мне переодеться в лучшее платье и отправляться в гости.
Я принялся было усердно есть какое-то блюдо, которого я никогда прежде
не ел, как вдруг на возвышении показались две девицы в прекрасных белых платьях, с голыми руками и шеей, все в завитых локонах; держа в руках какие-то листы бумаги, они
подошли к самому краю возвышения, низко присели (я отвечал им поклоном) и принялись петь.
Что касается до вредного влияния чурасовской лакейской и девичьей, то мать могла быть на этот счет совершенно спокойна: все как будто сговорились избегать нас и ничего при нас
не говорить. Даже Иванушка-буфетчик перестал при нас
подходить к Евсеичу и болтать с ним, как бывало прежде, и Евсеич, добродушно смеясь, однажды сказал мне: «Вот так-то лучше! Стали нас побаиваться!»
Показался ей лесной зверь, чудо морское в своем виде страшныим, противныим, безобразныим, только близко
подойти к ней
не осмелился, сколько она ни звала его; гуляли они до ночи темныя и вели беседы прежние, ласковые и разумные, и
не чуяла никакого страха молода дочь купецкая, красавица писаная.
Вронский умышленно избегал той избранной, великосветской толпы, которая сдержанно и свободно двигалась и переговаривалась пред беседками. Он узнал, что там была и Каренина, и Бетси, и жена его брата, и нарочно, чтобы не развлечься,
не подходил к ним. Но беспрестанно встречавшиеся знакомые останавливали его, рассказывая ему подробности бывших скачек и расспрашивая его, почему он опоздал.
Я решительно не могу объяснить себе жестокости своего поступка. Как я
не подошел к нему, не защитил и не утешил его? Куда девалось чувство сострадания, заставлявшее меня, бывало, плакать навзрыд при виде выброшенного из гнезда галчонка или щенка, которого несут, чтобы кинуть за забор, или курицы, которую несет поваренок для супа?
Неточные совпадения
Да кто там еще? (
Подходит к окну.)
Не хочу,
не хочу!
Не нужно,
не нужно! (Отходя.)Надоели, черт возьми!
Не впускай, Осип!
Замолкла Тимофеевна. // Конечно, наши странники //
Не пропустили случая // За здравье губернаторши // По чарке осушить. // И видя, что хозяюшка // Ко стогу приклонилася, //
К ней
подошли гуськом: // «Что ж дальше?» // — Сами знаете: // Ославили счастливицей, // Прозвали губернаторшей // Матрену с той поры… // Что дальше? Домом правлю я, // Ращу детей… На радость ли? // Вам тоже надо знать. // Пять сыновей! Крестьянские // Порядки нескончаемы, — // Уж взяли одного!
Заметив любознательность // Крестьян, дворовый седенький //
К ним с книгой
подошел: // — Купите! — Как ни тужился, // Мудреного заглавия //
Не одолел Демьян: // «Садись-ка ты помещиком // Под липой на скамеечку // Да сам ее читай!»
Милон(отталкивая от Софьи Еремеевну, которая за нее было уцепилась, кричит
к людям, имея в руке обнаженную шпагу).
Не смей никто
подойти ко мне!
И вдруг
подойдет к окну, крикнет «
не потерплю!» — и опять садится за стол и опять скребет…