Был белый утренний час; в огромном лесу стоял тонкий пар, полный странных видений. Неизвестный охотник, только что покинувший свой костер, двигался вдоль реки; сквозь деревья сиял просвет ее воздушных пустот, но прилежный охотник
не подходил к ним, рассматривая свежий след медведя, направляющийся к горам.
Неточные совпадения
Меннерс рыдал от ужаса, заклинал матроса бежать
к рыбакам, позвать помощь, обещал деньги, угрожал и сыпал проклятиями, но Лонгрен только
подошел ближе
к самому краю мола, чтобы
не сразу потерять из вида метания и скачки лодки.
Нахмурив брови, мальчик вскарабкался на табурет, зачерпнул длинной ложкой горячей жижи (сказать кстати, это был суп с бараниной) и плеснул на сгиб кисти. Впечатление оказалось
не слабым, но слабость от сильной боли заставила его пошатнуться. Бледный, как мука, Грэй
подошел к Бетси, заложив горящую руку в карман штанишек.
— Ничего, это все ничего, ты слушай, пожалуйста. Вот я пошла. Ну-с, прихожу в большой страшеннейший магазин; там куча народа. Меня затолкали; однако я выбралась и
подошла к черному человеку в очках. Что я ему сказала, я ничего
не помню; под конец он усмехнулся, порылся в моей корзине, посмотрел кое-что, потом снова завернул, как было, в платок и отдал обратно.
Зная, что теперь
не уснет, Ассоль оделась,
подошла к окну и, сняв крюк, отвела раму.
Быть может, поступив на корабль, он снова вообразит, что там, в Каперне, его ждет
не умиравший никогда друг, и, возвращаясь, он будет
подходить к дому с горем мертвого ожидания.
Никогда еще большой корабль
не подходил к этому берегу; у корабля были те самые паруса, имя которых звучало как издевательство; теперь они ясно и неопровержимо пылали с невинностью факта, опровергающего все законы бытия и здравого смысла.
Вронский умышленно избегал той избранной, великосветской толпы, которая сдержанно и свободно двигалась и переговаривалась пред беседками. Он узнал, что там была и Каренина, и Бетси, и жена его брата, и нарочно, чтобы не развлечься,
не подходил к ним. Но беспрестанно встречавшиеся знакомые останавливали его, рассказывая ему подробности бывших скачек и расспрашивая его, почему он опоздал.
Я решительно не могу объяснить себе жестокости своего поступка. Как я
не подошел к нему, не защитил и не утешил его? Куда девалось чувство сострадания, заставлявшее меня, бывало, плакать навзрыд при виде выброшенного из гнезда галчонка или щенка, которого несут, чтобы кинуть за забор, или курицы, которую несет поваренок для супа?
— Я давно
не подходил к вашему окну, — произнес потрясенный рассказом Ива Стильтон, — давно… очень давно. Но мне теперь кажется, что там все еще горит зеленая лампа… лампа, озаряющая темноту ночи… Простите меня.
Неточные совпадения
Да кто там еще? (
Подходит к окну.)
Не хочу,
не хочу!
Не нужно,
не нужно! (Отходя.)Надоели, черт возьми!
Не впускай, Осип!
Замолкла Тимофеевна. // Конечно, наши странники //
Не пропустили случая // За здравье губернаторши // По чарке осушить. // И видя, что хозяюшка // Ко стогу приклонилася, //
К ней
подошли гуськом: // «Что ж дальше?» // — Сами знаете: // Ославили счастливицей, // Прозвали губернаторшей // Матрену с той поры… // Что дальше? Домом правлю я, // Ращу детей… На радость ли? // Вам тоже надо знать. // Пять сыновей! Крестьянские // Порядки нескончаемы, — // Уж взяли одного!
Заметив любознательность // Крестьян, дворовый седенький //
К ним с книгой
подошел: // — Купите! — Как ни тужился, // Мудреного заглавия //
Не одолел Демьян: // «Садись-ка ты помещиком // Под липой на скамеечку // Да сам ее читай!»
Милон(отталкивая от Софьи Еремеевну, которая за нее было уцепилась, кричит
к людям, имея в руке обнаженную шпагу).
Не смей никто
подойти ко мне!
И вдруг
подойдет к окну, крикнет «
не потерплю!» — и опять садится за стол и опять скребет…