Неточные совпадения
Сад, впрочем, был хотя довольно велик, но не красив: кое-где ягодные кусты смородины, крыжовника и барбариса, десятка два-три тощих яблонь, круглые цветники с ноготками, шафранами и астрами, и ни одного большого дерева, никакой тени; но и этот сад доставлял нам удовольствие, особенно моей сестрице, которая не знала ни гор, ни полей, ни лесов; я же изъездил, как говорили, более пятисот верст: несмотря
на мое болезненное состояние, величие красот божьего мира незаметно ложилось
на детскую
душу и жило без моего ведома в моем воображении; я не мог удовольствоваться нашим бедным городским садом и беспрестанно рассказывал моей сестре, как человек бывалый, о разных чудесах, мною виденных; она слушала с любопытством, устремив
на меня полные напряженного внимания свои прекрасные глазки, в которых в то же время ясно выражалось: «Братец, я ничего не понимаю».
Невыразимое чувство сострадания к работающим с таким напряженьем сил,
на солнечном зное, обхватило мою
душу, и, много раз потом бывая
на жнитве, я всегда вспоминал это первое впечатление…
Впоследствии я нашел, что Ик ничем не хуже Демы; но тогда я не в состоянии был им восхищаться: мысль, что мать отпустила меня против своего желания, что она недовольна, беспокоится обо мне, что я отпущен
на короткое время, что сейчас надо возвращаться, — совершенно закрыла мою
душу от сладких впечатлений великолепной природы и уже зародившейся во мне охоты, но место, куда мы приехали, было поистине очаровательно!
Сердце мое почувствовало, что моя Сергеевка не крепкая, и я не ошибся [Вся Сергеевская земля до сих пор находится в споре, и тридцать
душ крестьян,
на ней поселенных, имеют землю в общем владении с деревнями Киишки и Старым Тимкиным.
Скоро прошел короткий зимний день, и ночная темнота, ранее обыкновенного наступавшая в возке, опять нагнала страхи и печальные предчувствия
на мою робкую
душу, и, к сожалению, опять недаром.
Я знал, что он желал нас видеть, и надобно признаться, что это неизбежное свиданье наводило
на мою
душу неописанный ужас.
Человек в зрелом возрасте, вероятно, страшится собственного впечатления: вид покойника возмутит его
душу и будет преследовать его воображение; но тогда я положительно боялся и был уверен, что дедушка, как скоро я взгляну
на него,
на минуту оживет и схватит меня.
Стоя
на стуле и смотря в окошко, я плакал от глубины
души, исполненной искренного чувства любви и умиления к моему дедушке, так горячо любимому всеми.
Я принял в другой раз
на свою
душу такие же приятные впечатления; хотя они были не так уже новы и свежи и не так меня изумляли, как в первый раз, но зато я понял их яснее и почувствовал глубже.
Ум и
душа стали чем-то полны, какое-то дело легло
на плечи, озабочивало меня, какое-то стремление овладело мной, хотя в действительности я ничем не занимался, никуда не стремился, не читал и не писал.
Бабушка же и тетушка ко мне не очень благоволили, а сестрицу мою любили; они напевали ей в уши, что она нелюбимая дочь, что мать глядит мне в глаза и делает все, что мне угодно, что «братец — все, а она — ничего»; но все такие вредные внушения не производили никакого впечатления
на любящее сердце моей сестры, и никакое чувство зависти или негодования и
на одну минуту никогда не омрачали светлую доброту ее прекрасной
души.
Когда
душа его рвалась в Багрово, к умирающей матери, препятствия вырастали
на каждом шагу.
Ему дали выпить стакан холодной воды, и Кальпинский увел его к себе в кабинет, где отец мой плакал навзрыд более часу, как маленькое дитя, повторяя только иногда: «Бог судья тетушке!
на ее
душе этот грех!» Между тем вокруг него шли уже горячие рассказы и даже споры между моими двоюродными тетушками, Кальпинской и Лупеневской, которая
на этот раз гостила у своей сестрицы.
У вас ведь, я думаю, тоска смертная; посторонних ни
души, не с кем слова промолвить, а сами вы только скуку да хандру друг
на друга наводите.
Появилися
на стене словеса огненные: «Не бойся, моя госпожа прекрасная: не будешь ты почивать одна, дожидается тебя твоя девушка сенная, верная и любимая; и много в палатах
душ человеческих, а только ты их не видишь и не слышишь, и все они вместе со мною берегут тебя и день и ночь: не дадим мы
на тебя ветру венути, не дадим и пылинке сесть».
Много ли, мало ли времени она лежала без памяти — не ведаю; только, очнувшись, видит она себя во палате высокой беломраморной, сидит она
на золотом престоле со каменьями драгоценными, и обнимает ее принц молодой, красавец писаный,
на голове со короною царскою, в одежде златокованной, перед ним стоит отец с сестрами, а кругом
на коленях стоит свита великая, все одеты в парчах золотых, серебряных; и возговорит к ней молодой принц, красавец писаный,
на голове со короною царскою: «Полюбила ты меня, красавица ненаглядная, в образе чудища безобразного, за мою добрую
душу и любовь к тебе; полюби же меня теперь в образе человеческом, будь моей невестою желанною.
Неточные совпадения
Голос Земляники. Отпустите, господа, хоть
душу на покаяние — совсем прижали!
Колода есть дубовая // У моего двора, // Лежит давно: из младости // Колю
на ней дрова, // Так та не столь изранена, // Как господин служивенькой. // Взгляните: в чем
душа!
Глеб — он жаден был — соблазняется: // Завещание сожигается! //
На десятки лет, до недавних дней // Восемь тысяч
душ закрепил злодей, // С родом, с племенем; что народу-то! // Что народу-то! с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И за то тебе вечно маяться!
Довольно демон ярости // Летал с мечом карающим // Над русскою землей. // Довольно рабство тяжкое // Одни пути лукавые // Открытыми, влекущими // Держало
на Руси! // Над Русью оживающей // Святая песня слышится, // То ангел милосердия, // Незримо пролетающий // Над нею,
души сильные // Зовет
на честный путь.
— Филипп
на Благовещенье // Ушел, а
на Казанскую // Я сына родила. // Как писаный был Демушка! // Краса взята у солнышка, // У снегу белизна, // У маку губы алые, // Бровь черная у соболя, // У соболя сибирского, // У сокола глаза! // Весь гнев с
души красавец мой // Согнал улыбкой ангельской, // Как солнышко весеннее // Сгоняет снег с полей… // Не стала я тревожиться, // Что ни велят — работаю, // Как ни бранят — молчу.