Неточные совпадения
Сад, впрочем, был хотя довольно велик, но не красив: кое-где ягодные кусты смородины, крыжовника и барбариса, десятка два-три тощих яблонь,
круглые цветники с ноготками, шафранами и астрами, и ни одного большого дерева, никакой тени; но и этот сад доставлял нам удовольствие, особенно моей сестрице, которая не знала ни
гор, ни полей, ни лесов; я же изъездил, как говорили, более пятисот верст: несмотря на мое болезненное состояние, величие красот божьего мира незаметно ложилось на детскую душу и жило без моего ведома в моем воображении; я не мог удовольствоваться нашим бедным городским садом и беспрестанно рассказывал моей сестре, как человек бывалый, о разных чудесах, мною виденных; она слушала с любопытством, устремив на меня полные напряженного внимания свои прекрасные глазки, в которых в то же время ясно выражалось: «Братец, я ничего не понимаю».
В каждой комнате, чуть ли не в каждом окне, были у меня замечены особенные предметы или места, по которым я производил мои наблюдения: из новой горницы, то есть из нашей спальни, с одной стороны виднелась Челяевская
гора, оголявшая постепенно свой крутой и
круглый взлобок, с другой — часть реки давно растаявшего Бугуруслана с противоположным берегом; из гостиной чернелись проталины на Кудринской
горе, особенно около
круглого родникового озера, в котором мочили конопли; из залы стекленелась лужа воды, подтоплявшая грачовую рощу; из бабушкиной и тетушкиной горницы видно было гумно на высокой
горе и множество сурчин по ней, которые с каждым днем освобождались от снега.
Неточные совпадения
Словно чугунка подходит —
горят // Чьи-то два
круглые, яркие ока, // Птицы какие-то с шумом летят.
Я раздвинул занавески, и передо мной представилась целая
гора пуховиков с неизменной длинной и
круглой подушкой.
Молю тебя, кудрявый ярый хмель, // Отсмей ему, насмешнику, насмешку // Над девушкой! За длинными столами, // Дубовыми, за умною беседой, // В кругу гостей почетных, поседелых, // Поставь его, обманщика, невежей // Нетесаным и
круглым дураком. // Домой пойдет, так хмельной головою // Ударь об тын стоячий, прямо в лужу // Лицом его бесстыжим урони! // О, реченька, студеная водица, // Глубокая, проточная, укрой // Тоску мою и вместе с
горем лютым // Ретивое сердечко утопи!
Любо глянуть с середины Днепра на высокие
горы, на широкие луга, на зеленые леса!
Горы те — не
горы: подошвы у них нет, внизу их, как и вверху, острая вершина, и под ними и над ними высокое небо. Те леса, что стоят на холмах, не леса: то волосы, поросшие на косматой голове лесного деда. Под нею в воде моется борода, и под бородою и над волосами высокое небо. Те луга — не луга: то зеленый пояс, перепоясавший посередине
круглое небо, и в верхней половине и в нижней половине прогуливается месяц.
В комнате было очень светло, в переднем углу, на столе,
горели серебряные канделябры по пяти свеч, между ними стояла любимая икона деда «Не рыдай мене, мати», сверкал и таял в огнях жемчуг ризы, лучисто
горели малиновые альмандины на золоте венцов. В темных стеклах окон с улицы молча прижались блинами мутные
круглые рожи, прилипли расплющенные носы, всё вокруг куда-то плыло, а зеленая старуха щупала холодными пальцами за ухом у меня, говоря: