Неточные совпадения
Тут следует большой промежуток, то есть темное пятно или полинявшее место в картине давно минувшего, и я
начинаю себя помнить уже очень больным, и не в
начале болезни, которая тянулась с лишком полтора года, не в конце ее (когда я уже оправлялся), нет, именно помню себя в такой слабости, что каждую минуту опасались за мою
жизнь.
Ведь ты только мешаешь ей и тревожишь ее, а пособить не можешь…» Но с гневом встречала такие речи моя мать и отвечала, что покуда искра
жизни тлеется во мне, она не перестанет делать все что может для моего спасенья, — и снова клала меня, бесчувственного, в крепительную ванну, вливала в рот рейнвейну или бульону, целые часы растирала мне грудь и спину голыми руками, а если и это не помогало, то наполняла легкие мои своим дыханьем — и я, после глубокого вздоха,
начинал дышать сильнее, как будто просыпался к
жизни, получал сознание,
начинал принимать пищу и говорить, и даже поправлялся на некоторое время.
Моя мать не давала потухнуть во мне догоравшему светильнику
жизни; едва он
начинал угасать, она питала его магнетическим излиянием собственной
жизни, собственного дыханья.
Опять по-прежнему спокойно и весело потекла наша
жизнь, я
начинал понемногу забывать несчастное происшествие с верховой лошадкой, обнаружившее мою трусость и покрывшее меня, как я тогда думал, вечным стыдом.
В конце Фоминой недели началась та чудная пора, не всегда являющаяся дружно, когда природа, пробудясь от сна,
начнет жить полною, молодою, торопливою
жизнью: когда все переходит в волненье, в движенье, в звук, в цвет, в запах.
Между тем опять
начали наезжать гости в Чурасово, и опять началась та же
жизнь, как и в прошлом году.
А впереди ожидало меня
начало важнейшего события в моей
жизни…
«Мудрено и трудно жить просто!» — говорил он часто себе и торопливыми взглядами смотрел, где криво, где косо, где нить шнурка
жизни начинает завертываться в неправильный, сложный узел.
Теперь еще у меня пока нет ни ключа, ни догадок, ни даже воображения: все это подавлено рядом опытов, более или менее трудных, новых, иногда не совсем занимательных, вероятно, потому, что для многих из них нужен запас свежести взгляда и большей впечатлительности: в известные лета
жизнь начинает отказывать человеку во многих приманках, на том основании, на каком скупая мать отказывает в деньгах выделенному сыну.
Неточные совпадения
«Бабенка, а умней тебя! — // Помещик вдруг осклабился // И
начал хохотать. — // Ха-ха! дурак!.. Ха-ха-ха-ха! // Дурак! дурак! дурак! // Придумали: господский срок! // Ха-ха… дурак! ха-ха-ха-ха! // Господский срок — вся
жизнь раба! // Забыли, что ли, вы: // Я Божиею милостью, // И древней царской грамотой, // И родом и заслугами // Над вами господин!..»
Не вопрос о порядке сотворения мира тут важен, а то, что вместе с этим вопросом могло вторгнуться в
жизнь какое-то совсем новое
начало, которое, наверное, должно было испортить всю кашу.
Человек приходит к собственному жилищу, видит, что оно насквозь засветилось, что из всех пазов выпалзывают тоненькие огненные змейки, и
начинает сознавать, что вот это и есть тот самый конец всего, о котором ему когда-то смутно грезилось и ожидание которого, незаметно для него самого, проходит через всю его
жизнь.
— Моя
жизнь тоже удивительная. Я сызмальства… —
начал он, блестя глазами, очевидно, заразившись восторженностью Левина, так же как люди заражаются зевотой.
Я не виню вас, и Бог мне свидетель, что я, увидев вас во время вашей болезни, от всей души решился забыть всё, что было между нами, и
начать новую
жизнь.