Больше он ничего не сказал, а лишь смущённо кашлянул и, напустив на себя подчёркнуто сосредоточенный вид, принялся
сворачивать цигарку.
Затем сел на табурет и начал
сворачивать цигарку.
Вот несколько человек трясущимися пальцами
сворачивают цигарки, с капустной и крапивной ботвой вместо табака, из выпущенных губздравотделом листовок «О способах применения суррогатного хлеба».
Испугались, вот и… – вздохнув, он махнул рукой и принялся
сворачивать цигарку подрагивающими пальцами.
Пока не спеша
сворачивал цигарку, он успевал посматривать вдаль широкой балки, дно которой до противоположного отвесного бугра стелилось зелёной равниной.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: надглазный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Так вот, придя «на службу», бабушка распахивала настежь двери, ставила на пороге личный стул, надевала очки, сноровисто
сворачивала цигарку из крепчайшей махры, доставала роман, прикуривала и…
– Сказал спокойный голос, от которого так и несло знанием множества языков оккупированных территорий и умением
сворачивать цигарку из самого наихудшего табака, не просыпав почти ни крошки.
– Ишь ты, – сказал лейтенант и стал
сворачивать цигарку.
Видя наше любопытство, охотник остановился и начал
сворачивать цигарку.
Жиганы, поотставшие с поклажей, бережно, как любезного товарища, поставили под куст диван, сели на него и, воспользовавшись неожиданным отдыхом, принялись
сворачивать цигарки.
Все, пошатываясь, расстегивали пропотевшие воротники гимнастерок, трясущимися от усталости пальцами
сворачивали цигарки и тут же со слипающимися глазами, иные, даже не докурив на солнцепеке, валились под колоннами у нагретых ступеней рейхстага, на песчаные дорожки, на каменные плиты молчаливых кирх, на ковры богатых особняков, на постели брошенных квартир, валились, не раздеваясь и не откинув толстых стеганых бюргерских одеял, спали в танках и на снарядных ящиках, сидя на станинах орудий, стоя у котлов кухонь в неловких позах, лежа грудью на столах, на подоконниках, – пружина, сжатая четырьмя годами войны, наконец освобожденно разжалась, и ее крайней точкой окончательного разжатия были не еда, не глоток воды, а сон.