К ногам
чернеца свисал свободный край длинного свитка.
Пойдёшь под видом
чернеца.
Что заставило этих двух
чернецов стать пиратами, неизвестно.
Собраться всем вместе да указать уже
чернецам дорогу отсюда.
Одного желает душа моя – умереть тут простым
чернецом.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: фуросемид — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
– Прочертит, – уверенно ответил
чернец, а сам в душе перепугался до смерти – это же он ткнул пальцем в небо.
У входа его встретил молодой
чернец.
Он всенародно раздавал милостыню убогим, кормил
чернецов и черниц.
– Откуда у тебя такие мысли, юноша? – снова спросил
чернец с умными глазами.
От них и
чернецы узнали о нём.
С укреплением «правопорядка» этих портящих вид своим скорбным видов
чернецов стали незаметно ссылать, а потом и тысячами расстреливать, как «чуждых элементов».
Этот толчок спровоцировал эффект домино – первый
чернец врезался во второго, второй – в третьего, все на мгновение потеряли равновесие, и контрразведчик вонзил клинок в грудь ближайшего к нему врага.
Старый
чернец был сед, с бородой ниже груди, приглаженные белые волосы на голове ещё оставались густыми.
Осмыслив, что обстоятельной беседы не получится и от остолбеневшего
чернеца больше ничего не дознаться, настоятель жестом велел тому удалиться.
До его появления
чернецы вели почти подвижническую жизнь, питаясь от воскресенья до воскресенья сухим хлебом и затвердевшей до каменного состояния кашей.
На пороге со свечой в руках стоял
чернец.
Его отец, или тот, кого считают таковым, отверг воинскую дворянскую службу, надев рясу
чернеца.
Да
чернец ходит, из монастыря.
На лавках у стола сидят
чернецы и играют в «зернь».
Теперь между молитвами можно было услышать слаженное пение музыкантов, которые, как умели, скрашивали невыразительную жизнь
чернецов.
По бледному, сухому, однако ещё моложавому лицу
чернеца можно было понять, что вовсе не годы, а бремя горести и тяжесть безысходной скорби убелили его голову.
Днём свет в келье не нужен, день
чернец должен проводить в трудах и молитве, а для вечера есть лучины и светцы.
– Нету, – со вздохом молвил
чернец в долгой мантии поверх подрясника и клобуке.
Ну, в новой вере пусть
чернецы пишут.
– Первые месяцы
чернецы сновали по этим землям изрядно, это да.
Вчера в селище принесла нелёгкая византийского
чернеца.
– Звери жестокие, – с подвыванием продолжил
чернец.
Только произошло сие, через головы
чернецов более достойных.
И вдруг изошёл громким хохотом. Вспомнил, как учил
чернеца оглаживать горшок, будто это бабий жаркий бок.
– Кака, отцы, поголовщина? – сказал он уверенно. В это время в келью вошёл молодой высокий
чернец.
Следом за
чернецом вошли несколько иноков постарше, с посохами, отступили к дверям, стенам, встали перед прочей толпой.
Чернец вздыхал, качая головою, ужасался.
Теперь же думаю, добрый
чернец будет.
– Он скоро освободится, – смиренно кивнул
чернец в длиннополой рясе и колпаке. – Жди.
Он попросил
чернеца повенчать его с ней.
– Покинь, княже, – возразил
чернец, всё ещё бодрый и крепкий. – Тебе ли о смерти думать?
– Давненько не появлялся, – приветственно произнёс
чернец. – Уж позабыл, как ты выглядишь.
– Ротан, я спрашиваю, что? Боярину сообщить потребно о том, что под воротами
чернец дожидается.
– И правильно; князь обещал заплатить за услугу, – сказал второй
чернец и вздохнул. – Вот если бы я умел красиво писать…
Известие поразило братию, будто громом небесным. Иные возопили молитвы, несколько
чернецов загородили собой игумена.
А ещё
чернецы сказывают о нём разное богохульное… будто бы он в проповедях своих язычество добрым словом поминал.
Оторопевшие от происходящего присутствующие в светлице заметили, как тело
чернеца стало подвергаться трансформации, становиться всё более прозрачным.
– Пять дней тому в селище пришёл
чернец.
На мгновение ему показалось, что это тот же казнённый наглый
чернец с его ехидной улыбкой, только меняющий, как сатана, своё обличье.
Но князь не стал дальше слушать, а вздыбил коня! И направил во двор!
Чернец метнулся в сторону. А князь – к крыльцу. Служки забегали.
Назвавшись
чернецами, должны мы каждый день каяться о своих грехах.
Архиепископ ехал в закрытой повозке, окружённой верховыми
чернецами. У каждого из них на поясе была сабля.
Небо затянули тучи, через которые пробивались ангельские трубы, славящие деяния
чернеца.