Только неискушённый кмет остался, как был, со своей репой в загоне, необразованный, в потёртом кожухе, в рваной
сермяжке, с хатой наполовину утонувшей в земле.
– Жди меня здесь! – приказал старик, облачённый в серую
сермяжку старорежимного покроя с позолоченными пуговицами, на которых красовались то ли царские, то ли дворянские гербы и вензеля.
На берегу всё ещё сидел чуваш, и девчонка, покрытая
сермяжкой, спала тут же.
Только это было не сукно, в котором спаришься по нынешней погоде – эта современная
сермяжка походила на сюртук общеевропейского покроя из лёгких, «летних» тканей.